По краю земли - Катерина Ромм

рождающийся на его глазах портрет, тем крепче становилась его уверенность, что Венду, пожалуй, можно доверить в руки Меркуруса. Кажется, тот всё‐таки видит в ней не просто очередную подружку. Разве «какую‐то девушку» можно было изобразить такой?

И он решил дать им шанс.

– Пойду в пещеру, почитаю, – сказал Фелтон.

– Темно же.

– Я возьму лампу. Моя книжка у тебя?

Венда быстро взглянула на Меркуруса и снова на Фелтона.

– Да, в сумке… Поищешь?

Фелтон кивнул и направился к угловатому камню, у которого Венда бросила свой мешок – плотный, тёмно-серый, с кожаным дном. Эти мешки купил им в Ельне дядя Марка, но Фелтон потерял свой в горах. Взамен Миражет подарила ему другой, попроще, зато с большим вышитым солнцем, совсем как на флаге Флоры.

Фелтон долго рылся в вещах Венды в поисках «Краткой летописи Ориенталя», но тонкая книжка никак не желала попадаться под руку. Может, Венда ошиблась и убрала летопись куда‐то ещё? Нащупав что‐то квадратное и жёсткое, Фелтон потянул предмет на себя, однако это оказалась не книга.

Он достал из мешка плоскую перевязанную лентами коробку с треснутой стеклянной вставкой. Вспомнил, что длинная кривая трещина – его рук дело, и снова застыдился.

– Венда! – крикнул Фелтон. – Тут ещё подарок для тебя от этого… ну, с которым Марк стрелялся. Ты его так и не открыла.

– Подарок?.. – рассеянно спросила Венда. – А, да. Какое‐то украшение.

– И не надо его открывать, – проворчал Меркурус.

Фелтон тем не менее притащил коробочку к костру. Венда взглянула на неё безо всякого интереса.

– Я не знаю, зачем оно мне. Можешь выкинуть, вон, в реку. Пусть рыбы носят его жемчуга.

– Да что ты говоришь… Выкинуть! – Фелтон ловко надрезал ленты ножом – в прошлый раз у него так и не получилось их развязать – и снял крышку. Стекло окончательно развалилось в его руках.

Ожерелье покоилось на мягкой подложке и в свете костра переливалось сиреневым и оранжевым. Фелтон заворожённо провёл пальцем по идеально круглым жемчужинкам. Они почему‐то были тёплые, даже почти горячие, хотя коробочка промёрзла в брошенном на стылую мартовскую землю мешке.

– Жалко его, – протянул Фелтон. – Такое шикарное!

Он достал ожерелье и протянул его Венде и Меркурусу. Венда лишь равнодушно пожала плечами; похоже, тот парень здорово её разозлил, раз она так ополчилась против его подарка! Меркурус поглядел оценивающе и тоже потрогал жемчуг.

– Очень тонкая работа, – сказал он. – Странная… Я никогда не видел ничего подобного. Наверное, стоит как полкоролевства. Может, продадим его?

– Нет, – Венда чуть не скрипнула зубами от досады, – оно мне не нравится. Пожалуйста, Фелтон, лучше избавься от него!

– Ладно, ладно… – Он уставился на ожерелье. – Ну можно я его хоть примерю?

– Это же для девушек, – заметил Меркурус.

– Ну и что? – Фелтон вздёрнул подбородок и торжествующе посмотрел на Венду. Она ему улыбнулась – кажется, с гордостью. Но перевела взгляд на жемчуг и тут же снова нахмурилась.

Фелтону было всё равно, женское это украшение или нет. Он верил, что у каждой вещи своя судьба. Костёр разложили, чтобы приготовить подземельники, которые выросли, чтобы накормить человека. Книги пишут, чтобы их читали. А украшения делают, чтобы их носили. Выбросить ожерелье в реку вот так означало отнять его судьбу, и это было просто грустно.

Поэтому Фелтон решительно расстегнул серебряную застёжку, поудобнее перехватил украшение и защёлкнул его вокруг шеи. В отличие от крупного, но совсем невесомого на груди кулона Венды, жемчуг тяжело лёг на ключицы. Однако это были приятные ощущения – как от прикосновения шерстяного шарфа.

– Ну что, примерил? – Скепсис в голосе Венды не услышал бы только глухой. – Иди теперь выкинь его.

– Хорошо, – покорно вздохнул Фелтон.

Он отошёл к самой кромке воды и замер там, покачиваясь на последнем сухом камне и глядя, как блёклое фиолетовое отражение с лиловыми всполохами в реке сменяется глубоким синим. Ориента эндел, небесный свод. Сой лешь яш к-кони ориентэнола. Пройдя солнечной тропой, ты познаешь небо.

Фелтон так долго любовался на воду, что совсем позабыл, чем хотел заняться до того… До того как?..

Он оглянулся – Венда и Марк перешёптывались, низко склонившись над блокнотом. Венда выхватила карандаш и нарисовала что‐то в три росчерка. Меркурус смешно сморщил нос и мотнул головой. Венда расхохоталась и ткнула его в бок. Меркурус поймал её дерзкую руку и прижал к груди. Карандаш выпал.

Фелтон не выдержал и зевнул. Наблюдать за ними было любопытно, но он так устал… Устал, вымотался, обессилел.

Венда и Марк поднялись и скрылись среди деревьев. Пошли прогуляться? Ну надо же. Фелтон вернулся к осиротевшему костру, устроился на жёсткой ткани палатки и накрылся пледом. Но нет, так было слишком жарко. Просто невыносимо жарко. Пришлось скинуть плед и повернуться к огню спиной. Так‐то лучше.

И он уснул.

И спал долго, без всяких сновидений.

А когда очнулся, то сразу услышал, как трещат дрова, голосят птицы и что‐то огромное, необъятное дребезжит под ухом. Стало душно. Плотный, тяжёлый воздух нельзя было ни втянуть носом, ни заглотнуть ртом. Словно уткнулся лицом в матушкин безнадёжно пропахший яблочным пирогом халат. Без шанса на спасение.

– Венда… – прохрипел Фелтон. – Ма-а-а…

– Что?

Движение рядом. Голоса.

– Марк, посмотри! Фелтон, что с тобой такое?

Руки трогают его.

– Чёрт… он что, не снял его?

– Фелтон, почему ты не выкинул эту дрянь, как я просила?!

– Он тебя не слышит!

– Это что, магия? Как это убрать? Как это снять?!

– Венда, тихо! Дай подумать…

– Я не знаю, я не знаю, что делать!

– Я позову на помощь!

– Кого?!

Слёзы. Больно.

– Фелтон…

Жарко.

– Фелтон, ты слышишь?!

Нечем. Дышать.

η

Над комодом равнодушно тикали часы. Каждый день одно и то же: четыре… стрелка медленно ползёт, взбирается в гору… пять. В последнее время он часто просыпался до рассвета и не мог снова заснуть. Может, это старость?

К счастью, ему было чем заняться. Гжен умерла от лёгочной болезни три года назад – той зимой, когда почти не было снега, – и оставила после себя сотню книг. Ему и до конца жизни их все не перечесть, а она знала каждую почти наизусть. Да, Гжен была особенная… и недаром выучила столько детей – даже дочку старейшины. У старейшины они и познакомились: гер Деметрий указал на высокую седую женщину в очках с толстыми стёклами и сказал: «Это герра Гжен, наш лучший наставник». Оказалось, Гжен сама попросила представить их друг другу – чем‐то он ей сразу приглянулся. Обоим было грустно оттого, что они нашли друг друга так поздно. Какой была бы их жизнь, сойдись они в молодости, лет сорок назад?

Наугад он взял с