Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

Словно угадав его мысли, архиепископ произнёс, обернувшись к нему:

— Не печальтесь, мальчик мой. Увы, стезя руководителя такова, что ему часто приходится выбирать не самые приятные варианты. Однако я сделаю всё, чтобы монахи не стали большим препятствием нашему походу.

— Округа — это хорошо, — продолжал горячиться Шуйский. — Но если совершить быстрый марш, есть все шансы застать врасплох Феллин! Захват столицы может перевернуть весь ход войны!

— Окстись, князь, — возмутился Поджогин, плевав на родовое величие Шуйского. — Сил на захват Феллина у тебя не хватит, а ежели по пути встретится орденское войско, то совсем худо будет.

Князь Серебряный ощутимо напрягся, зная взрывной характер Шуйского, но тот, к его изумлению, молча проглотил обидные слова, лишь желваки заиграли на его скулах. Но это ещё больше не понравилось князю: похоже, Шуйский задумал поискать воинской славы, ослушавшись даже государева повеления, но, дабы ему не помешали, решил сделать это уже потом, в походе. Видимо, у него с князем назревал неприятный, но нужный разговор.

— Как я понимаю, ваше преосвященство, — видя, что Шуйский молчит, продолжил между тем Поджогин, — вы останетесь здесь, в Юрьеве?

— Нет, сын мой, — мгновенно ответил архиепископ. — Я пойду с армией. Думаю, рыцари и монахи епископства быстрее откроют ворота мне, чем вам или моему представителю. А с городом и вы вполне успешно справились.

— Что же, — нельзя сказать, не покривив душой, что Поджогин был раздосадован подобным решением архиепископа. — Я, конечно, ожидал иного, но если вы настаиваете, то не смею вас удерживать. Возможно, вы окажитесь правы, а это сбережёт не только жизни воинов, но и столь драгоценный припас. Мы же за городом присмотрим со всем старанием.

— Вот и отлично, — рубанул Бланкенфельд. — Предлагаю первым делом идти на Фалькенау. Там, в дельте реки Амме стоит цистерцианский монастырь. Он построен в крепостном стиле и давно служит как защитник Дерпта и водного пути по Эмбах. К тому же, монастырю принадлежат многие окрестные угодья, и он обладает огромной властью над округой. Жаль, что его настоятель Ламберт умер, а нынешний назначен вопреки всем канонам и не поддерживает меня. Но, думаю, у него хватит разумности не устраивать кровопролитие.

— Согласен, — тут же высказался Шуйский.

— Думаю, стоит начать с него, — поддержал князя Серебряный.

— Это правильный выбор, сеньор, — склонил голову фон Адеркас.

— Что же, — расплылся в довольной ухмылке архиепископ. — Тогда ждём сбора рыцарей и выступаем на Фалькенау.

— Да будет так, — подвёл итог совета Поджогин.

А пока в замке решали судьбу кампании, Серафим с детьми наслаждался выпавшим отдыхом: гулял по немецкому городу, прицениваясь к местным товарам, или, когда подходила его очередь, помогал властям в депортации части населения на Русь. Из четырёх тысячного города русские собирались в несколько приёмов вывезти почти тысячу человек, заменив их девятьюстами своих поселенцев. Причём даже архиепископ ещё не знал, что это было бы вовсе не последнее испомещение. Так что если всё пройдёт без сучка и задоринки, то вернувшийся из похода Бланкенфельд застанет уже не привычный ему немецкий Дерпт, а настоящий русский Юрьев с новым городским уставом. Для чего Василий Поджогин внимательно перечитывал все городские привелеи и законы, решая, что можно оставить, а что придётся отринуть, как вредное для Руси. При этом он часто заглядывал в маленькую книжицу, где был напечатан свод законов городка Овла, построенного далеко на севере. Просто потому, что сей свод был уже государем одобрен, а городок, насколько Поджогин ведал, рос и процветал. Правда он, как и вся округа, пока что не платили в казну налогов, но заповедные годы уже окончились, так что вскоре можно будет глянуть на то, как новые земли справятся и с налоговой нагрузкой.

Ну а что касается самого похода, то, как не торопил рыцарей князь Шуйский, но армия Бланкенфельда собралась лишь три недели спустя, как раз в тот момент, когда скорый гонец принёс известие о взятии новгородцами Нарвы и выдвижении русского войска вглубь Ливонии. Быстро проведя смотр собравшихся и оставшись им не очень доволен, Шуйский предложил архиепископу, который был главным в объединённом войске, выступать. Бланкенфельд, не видя причин задерживаться, согласился с князем, и русско-орденское войско выступило в сторону мятежного монастыря.

* * *

Давно уже Олекса не был так озадачен, как в этот новый, 1526 год. Превратившись в одного из самых богатых людей Полоцка, он и двор перестроил по-новому, как у князя видывал, и землицы прикупил недалеко от стен. Дети уже подрастали — будет, что кому отписывать. Ткацкие мастерские, что поставили в складчину с несколькими купцами, выделывали тонкий лён, который хорошо продавался в заморских странах. А в последние годы и вовсе кружевное шитьё осваивать стали. Тут и русские девицы-мастерицы трудились, и из заморья мастеров доставили. А что, кружевное-то бельё очень даже нарасхват идёт. И не только в закатных странах. Нынче и на женских сарафанах иные места искусным кружевом отделаны и на богатых мужских кафтанах появилось орукавье, что кружевом украшалось. Князь-надёжа перед своим заморским вояжем пошил себе такие кафтаны, ну и у самого Олексы он нынче тоже имелся.

Канатные же мастерские и вовсе в силу вошли. Местные мастера давно уже иноземный станок разобрали да изучили, так что теперь их не надобно было из заморья везти, а прямо тут, в Полоцке и делали. Канаты на них выходили достаточно прочные, так что простую пеньку полочане давно на торг возить перестали. Зачем, коль изделия из неё дороже выходят. Нынче полоцкие канаты не только по всей Балтике, но и в голландском Антверпене известны. Канатные мастера немецкие, конечно, пытаются конкуренцию устраивать, но куда им. Русская цена их цену завсегда бьёт, а у кого нынче лучше качество, это ещё посмотреть надобно. Впрочем, благодаря князю, нашёлся русским канатам и новый рынок, да какой! Имперский! Это же надо, гишпанцы у врагов своих, франков, канаты втридорога покупают. Так нам пеньки не жалко, а работники увеличению прибытка и вовсе только рады будут. Люди-то на мануфактуре по количеству сделанного расчёт получают. Так что им новый объём только в радость пойти должен.

Так что жил себе Олекса в Полоцке припеваючи и бед не знал, покуда не пришло из Москвы письмо. Писано оно было, конечно, воеводе, ну так кто ж не ведает, к кому воевода пойдёт, коль ему повелят речную флотилию смастерить да по-быстрому. Разумеется, к Олексе. Ведь под ним большая часть полоцких плотбищ ходит.

Ох, что тут началось! Флотилия та предназначалась