Смерть во имя истины - Анна Велес

— Варнава! — хрипло разнесся его голос, но братья, что стояли здесь же, услышали, и несколько голосов подхватило его.

И вот уже вся толпа, ожив едино, кричала это имя. Маг же рыдал, видя, как сын его, теперь уже навсегда лишенный спасения, прислонен к позорному столбу. Он отдал его на смерть, лишив последней надежды.

Когда же казнь свершилась, долго еще стояли они там, под солнцем палящим, желая разделить страдания духа брата их, не оставляя его в последние часы.

Иеза же изнывал от жары и боли. Кистей рук и ступней своих не чувствовал он, ибо скручены они были жестоко путами. Но от веревок расходилась к плечам и коленям ужасная боль. Спина его горела огнем жалящим, от множества ран, что нанесены были ранее плетью. Голову сжимал венок терновый и шипы его глубоко впивались в плоть. Иеза же лишь благодарил отца своего и учителей за уроки. Ибо не мало ран получал он и ранее на ристалище и ритуалах, тело его привычно было к боли. Душа же привычно замыкалась, не пуская страдания. Терзала его более всего жажда. И его убивало Иезу. Когда-то держа испытание в пустыне, страдал он так же. И помнил Иеза, как взывал к его силе духа отец, мысленно поддерживая его в тяжелых испытаниях. И сейчас Иеза ждал, когда мысленно обратится к нему Маг. Но не было вестей для него.

Тогда же заставил силою своей Пастух душу свою обратиться к людям, что стояли внизу эшафота. Прежде увидел он солдат, что играли в кости у ног его. Он чувствовал, что это простые люди, которые боятся. Боялись солдаты толпы, что смотрела на них множеством глаз, боялись они того момента, когда придет приказ страшный отнять жизни у тех, кто привязан ныне был к столбам позорным, и его боялись они. Сжалился над ними Иеза, и заставил мыслью своею их души принять очищение от страха, ибо были души их чисты, но слепы. Когда же разгладились лица их, когда ушел страх, обратил свой взор Пастух на людей прочих. Увидел он в толпе братьев своих, увидел и мать свою, что стояла ближе, и слезы заливали лицо ее, увидел он Аврелия и Айру. Нашел он взгляд отца. И понял он, что все они сожалеют о нем, плачут их души по нему, болят их сердца.

Перед мысленным взором его потекли вдруг воспоминания. Пришел Иезе светлый образ, когда впервые был он на истерии, как смотрел он на Главу, что ударами точными и умелыми раним священного зверя. И помнил он, как говорил после с Магом.

— Отец, — вопрошал он его. — Не думаю я, что могу стать выше братьев моих и выйти на поле супротив зверя.

— С чего посетили тебя сомнения эти? — удивлялся тогда Маг.

— Мне больно, отец, — признался тогда Иеза и страдал от слов своих. — Ибо когда видно мне глаза зверя, жалею я его, и мое сердце плачет о нем.

— В сием и есть истина, сын, — отвечал ему Глава, и был он доволен. — И я, и все братья твои плачем о звере. И от слез этих очищаются души наши. Ибо ежели мы страдаем за кого-то, то жертвуем собою за него. В том и есть истина мистерии и обряда. Зверь отдает себя ради мира сего и нас. Мы же очищаемся через боль за него. И представь, сын, будто я или ты отдадим жизнь свою за других. Будут плакать о нас, и Свет прольется через жертву нашу…

Теперь же понял Иеза, что путь его был верен, ибо все плакали о нем, и он узрел Свет, что заливал ныне их души. И боль его отступила, и страдания, и страхи. Сила его росла неимоверно, и ныне мог видеть Пастух на многие лиги вокруг, где люди приняли очищение духом его. И лишь одна душа страдала. И страдания ее ввергли Иезу в отчаяние.

Снова вернулся он к людям у подножия горы, снова нашел он в толпе отца своего и молил его о помощи. Не за себя просил он. За друга Еуту, что в миг тот желал лишить себя жизни. И когда передал силою своей послание Магу, то увидел, как пал отец его на руки братьев. Ибо в тот же миг понял Маг, что не успеет он спасти душу Еуты, что уже отошла за черту. И молил Маг о прощении у Маитана Светлейшего, что не смог уберечь он одного из детей своих. И Еута молил Непобежденного, чтобы тот принял друга его в Свет, хотя и совершен был Еутою грех страшный.

Люди же внизу пришли в волнение, ибо близился конец страданиям тех, кто был у столбов. Что-то творилось кругом, непонятное и пугающее, небо темнело над головами их, ветер поднимался с моря, холод пронзил воздух, коего давно не видели в землях фарсов. И поспешили солдаты выполнить долг свой печальный.

Иеза же вдруг ощутил слабость и страх великий. Ибо был он человеком и боялся смерти. Но Маг не покинул его, как и братья. Посылали они ему гимны Света, любовь свою и веру. И когда коснулось сердца Иезы острие копья, что несло ему смерть, улыбнулся он счастливо, ибо смирился.

Миг тот, когда потух взгляд Пастуха, когда блеснуло у сердца его острие копья, солнце вдруг скрылось и наступила тьма, что накрыла мир полностью посреди дня. В ужасе и страданиях кричали люди. Маг же и братья выразили радость великую, ибо сбылось задуманное.

— Смотрите! — вещал глас Мага над толпою. — Сие есть знамение, что ныне здесь погиб пророк истинный, мессия, что очистил сердца и души наши, забрав с собою грехи наши. Он умер за нас и даже Солнце тоскует о нем.

И люди уверовали и пали на колени, взывая к Пастуху и силе его. И тут же солнце открыло лик свой. Люди же продолжали молитвы свои и крики. Маг же радовался безмерно, ибо в городе ныне в Храме главном Единого, в тот миг, как пал Иеза, разорван был полог надвое, открывая истину сокровенную Храма. И так свершилось все, что задумал он, и благая весть была ему от Светлейшего». …

Посланник отложил свиток, тяжело вздохнул. Душный воздух мешал ему, по-прежнему царапая горло, но пить больше не хотелось. Саймей был так измучен, что ему было трудно даже потянуться за кувшином. История Айры опустошила его. Он как бы заново пережил жертву, что принес Иеза. Это было очищением души, но таким