Фантастика 2024-2 - Елена Владимировна Петрова

двинулись в путь. Как братья-охотники и обещали, отправились двумя десятками, кружным путем через лес. Но шли недолго, уже скоро деревья расступились, и мы увидели поляну, на которой располагался лагерь.

Стоянку разбойников мы и так нашли бы. Не потому что они расположились близко к деревне, а хотя бы по запаху дыма. Пахло им знатно на всю округу, дров ватажники не жалели, да и с чего бы: лес ведь кругом. Сухостоя полно, всегда нарубить можно, валежника тоже навалом.

Тут все было так, как нарисовал Антон: большой шатер в центре, окруженный четырьмя палатками поменьше. Еще разбойники разожгли целых четыре костра, из-за чего на поляне было светло, как днем. Зато нас за пределами освещенного круга они видеть точно не могли.

Караульных они конечно же выставили: у каждого костра сидело по паре человек, периодически кто-то из них поднимался и принимался обходить лагерь. Но все караульные были безусыми юнцами, я это и отсюда видел, вид более-менее опытных воинов имели всего двое мужиков. Это оказалось нам на руку.

Глухо крякнула утка, и мы замерли, до рези в глазах вглядываясь в то, что происходит на поляне. Речка была недалеко и кряквы там, конечно, водились, поэтому голос птицы не переполошил охрану. Только один поднял голову и оглянулся, но быстро успокоился.

Однако, когда мы досчитали до десяти, со всех сторон в лагерь полетели самострельные болты. Те из караульных, что сидели с нашей стороны, тут же завалились на землю: одному болт вошел в левую половину груди, а второму в горло. Судя по тому, что никто не кричал, остальных охранников постигла та же участь.

И тут же мы, как мне хотелось думать, неслышными тенями рванули вперед, вооруженные длинными ножами и засапожниками, готовые резать всех, кто попадется нам на пути. Мы заранее договорились об этом: один десяток перезаряжает самострелы, а второй зачищает поляну от недобитых.

Я подбежал к ближайшей палатке, отдернул полог, но внутри были только бочки и мешки. Вот ведь чертовщина! Я с трудом удержался от того, чтобы выругаться вслух. Надо же было из всех палаток выбрать именно ту, где разбойники хранили снедь!

Рядом послышался хруст, с каким клинок вскрывает человеческое горло. Кому-то повезло больше, чем мне. Тогда я решил проверить раненых возле костра, но и там моя помощь уже не требовалась: стрелки сработали наповал.

Вдруг кто-то заорал, и крик тут же прервался, сменившись предсмертным хрипом. Мои дружинники обступили шатер, из которого слышался подозрительный шум, все они держали самострелы наготове. Похоже, что работа для клинков снаружи уже была закончена.

А ведь всего несколько мгновений прошло.

Черт, вот успел последний крикнуть и переполошил всех! Иначе взяли бы тепленькими, спящими, а теперь ведь наверняка успеют оружие похватать… А что если предложить им сдаться? Ведь может сработать. То, что остальных мы перебили, они и так понимают, так может решат спасти хотя бы свои шкуры?

- Господа разбойники, во-первых вы окружены! Мечи на землю и выходите! - крикнул я. - Или подожжем шатер и выбирайтесь, как хотите! Бежать даже не пытайтесь, у нас два десятка самострелов, утыкаем как сраных ежей!

- Не стреляйте, мы сдаемся, - был ответ.

Через секунду из-под полога шатра полезли люди. Сначала - трое молодых парней, потом двое крепких мужиков. А следом еще один - высокий, плечистый, по-своему красивый мужчина, одетый гораздо богаче, чем остальные, похоже, что атаман. И, что самое главное, меча он не бросил, так и оставил висеть на поясе. Он же был единственным одетым, остальные вышли в одних исподних рубахах.

- А ты чего меч не бросил? - спросил я, махнул рукой и двое стрелков сразу же взяли его на прицел.

- А ты попробуй его у меня отбери, - ответил тот. - Выйди со мной один на один, и посмотрим, кто чего стоит. Или ты только командовать горазд, сопляк?

Как еще разглядел-то в такой темноте, что я молодой? Или может быть, по голосу узнал?

Как там бояре говорили? Нужно создать миф, о котором потом будут рассказывать на площадях? Вот сейчас - тот самый момент: выйти один на один с атаманом разбойников, победить его, причем, победить красиво.

Не знаю, что толкнуло меня вперед, но я вытянул из ножен отцовский меч, взмахнул пару раз, примериваясь к весу, перехватил обеими руками. Если у него клинок местной ковки, то я смогу сталь в сталь блокировать, и ничего моему мечу не будет. Жаль только не рассмотреть толком, костры горят, конечно, но все равно темно.

Все признавали, что за год тренировок я стал хорошим бойцом, и в поединке мог поспорить почти с любым. Наверное, пришел момент проверить, так ли это. Ну, а если убьют, то, значит, воин из меня никудышный, и в князьях мне делать нечего.

Да и не дадут ему меня убить. Если увидят, что не выдерживаю, стрельнут в спину, вот и все дела.

- О, да сопляк смелый, да? - теперь и он вытянул клинок и шагнул вперед. Остальных ватажников мои парни тем временем уложили лицом в землю, и держали под самострелами.

- Не отвлекайтесь, - крикнул я своим. - Держите пленных под прицелом, это может быть уловкой.

- Уловкой? - атаман подошел еще ближе, и теперь мы находились в паре шагов друг от друга. - Это не я напал в темноте, как вор, сопляк.

- Заткнись, и атакуй, - я понимал, что он специально выводит меня из себя, и пытался сохранить холодную голову, но это мне не особо удавалось. Если честно, то так страшно как во время сегодняшнего скоротечного ночного боя, мне не было уже давно. Скорее всего со времен памятного штурма Грачевского логова. - Если убьешь меня, твоих отпустят.

- Вот как? - деланно удивился он, и тут же атаковал, нанес три удара с разных направлений, каждый из которых мог оказаться смертельным.

Я ждал такой подлости от атамана разбойников, поэтому сумел отразить все три, тут же проскользнул вперед своим мечом, пытаясь достать до груди кончиком клинка. Но мужик оказался не лыком шит, отбил меч в сторону и сделал шаг назад, поднял клинок, будто предлагая мне инициативу.

Мой меч был длиннее, и я решил этим воспользоваться: сделал ложный замах сверху, перехватил клинок и провел самым его кончиком по пальцам руки, в которой мой противник держал меч. Не отрезал, конечно, но рассек до кости, так, что атаман сдавленно зарычал от боли