Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

мы отошли от губернаторского дома, из переулка нам наперерез выскочили шесть или семь человек с ружьями в руках. Но, увидев Кижа, опричников и пленников, они встали как вкопанные. Мгновенно сориентировались, сделали вид, что ошиблись, и рванули в обратную сторону. Всегда бы так! Уважаю людей, умеющих быстро соображать.

— Дмитрий Иванович, кажется, вон то здание — это телеграф?

— Похоже. Кому будем телеграфировать?

— Шешковскому. Надо ему сообщить, что Иркутская губерния скоро останется без губернатора.

Глава 40

Прощай, Азия

— Итак, судари мои, кто хочет рассказать всё честно и без утайки?

В оружейном вагоне, временно ставшим допросной комнатой, нас было пятеро. Гондюхин, тип в панталонах и губернатор Немцов в ночной рубашке стояли рядком на коленях, заложив руки за голову. Киж ходил за спинами арестантов, заставляя их вздрагивать от звука шагов. А я сидел в кресле с чашкой в руке и неспешно пил кофий.

— Я, ваша светлость! — разбойник Гондюхин был готов «сотрудничать со следствием» и покаяться даже в детских шалостях, только бы не оставаться наедине со страшным Кижом. — Спрашивайте, как есть всё расскажу!

— Молодец, хвалю. А вы, судари? Не желаете облегчить душу?

— Вы за это поплатитесь! — прошипел губернатор. — Не знаю, кто вы…

— Я — светлейший князь Урусов-Алеутский. И очень хочу знать, зачем вы отправили Гондюхина напасть на мой поезд. Вы не выйдете отсюда, пока я не узнаю всей правды.

— Ничего вам не скажу! Мои друзья в Петербурге…

Киж без размаха ткнул губернатора, и тот замолчал, хватая ртом воздух.

— Вы покусились на жизнь моих близких, сударь Немцов. А я не прощаю таких действий принципиально. Так что отсюда вы выйдете или вперёд ногами, или написав чистосердечное признание во всех своих грехах. Честно говоря, я бы вас просто пристрелил и поехал дальше, но Степан Иванович Шешковский очень просил меня передать вас для суда. Он, кстати, сегодня же выезжает сюда, чтобы лично разобраться в вашем деле.

— Я только выполнял приказы! — завопил тип в панталонах. — Клянусь, он меня заставил!

— Для начала назовитесь, сударь.

— Михайло Дукучаев я. Поступил в служение к Фёдору Глебовичу, — зло зыркнул он на губернатора, — через это и участвовал в его делах. Не по своей воле, а только боясь за свою жизнь!

— Отлично! У нас есть первый кающийся. Сейчас Дмитрий Иванович даст перо и бумагу, и вы подробно напишете обо всех беззакониях вашего начальника.

Дверь в вагон открылась, и внутрь проскользнул один из опричников. Подошёл ко мне и тихо доложил:

— Константин Платонович, у вокзала собралась толпа. Просят о встрече с вами.

Я кивнул и поставил чашку на столик.

— Увы, судари, мне придётся вас временно покинуть. Дела-с, знаете ли. Но с вами остаётся Дмитрий Иванович, и он будет рад помочь вашему чистосердечному раскаянию.

* * *

Толпа оказалась всего лишь десятком иркутских купцов, дружно снявших шапки при моём появлении и низко поклонившихся.

— Доброе утро, судари. По какому делу вы хотели меня видеть?

Вперёд выступил дородный купец с окладистой бородой. Он ещё раз поклонился и уставился на меня просящим взглядом.

— Батюшка князь, слышали мы, что ты губернатора нашего Фёдора Глебовича арестовал.

— А вам что за печаль? Или вы просить за него пришли?

Купцы дружно замотали головами, а затем их прорвало.

— Нет, батюшка!

— Да никогда, светлый князь!

— Молить тебя хотим!

— Не отпускай мздоимца!

— Поборами замучил, собака!

— Три шкуры дерёт!

— Торговать не даёт!

— Цены велит ставить, чтобы дороже его собственных лавок!

— Людей разбойных привечает!

— Грабят нас, отец родной! Заступись!

— Заступись, батюшка-князь!

— Христом богом молим, не дай ему снова нас мучить!

Я поднял руку, и купцы дружно замолчали.

— Значит так, судари мои. Сейчас идёте и пишете жалобу на все его беззакония. Всё, что только что говорили, подробно изложите, подписи свои поставите и мне бумагу ту принесёте. А я за вас перед матушкой-императрицей заступлюсь.

— Отслужим, ваша светлость!

— Не извольте сомневаться!

Они снова загалдели, но я прервал их.

— Если хотите отблагодарить, лучше больницу на свои средства поставьте. А теперь идите, чтобы через час бумага была у меня.

Отпустив купцов, я решил не возвращаться в оружейный вагон. Допрашивать губернатора не хотелось, слишком уж противное зрелище. Пусть Киж сам справляется, тем более он это дело любит и умеет. Так что я пошёл к себе в вагон посмотреть, как там мои домашние, а заодно и позавтракать.

* * *

Через два часа Киж принёс бумаги с чистосердечными признаниями губернатора и его подручного. К этому моменту я успел обменяться с Шешковским десятком телеграмм, и в последней он попросил сдать преступников коменданту Иркутского острога. Максимум через неделю сюда должна была прибыть арест-команда Тайной экспедиции и этапировать троицу в Петербург.

— Обратите внимание, Константин Платонович, — Киж указал на последний лист. — Он не просто так на нас организовал засаду. Ему сообщили из Петербурга, что едет князь Алеутский, который собирается навести порядок в торговле пушниной на своей территории. А губернатор имел там свой интерес — его доверенные купцы скупали шкурки у местных в обход нас. Он и решил действовать на опережение, а заодно и добром поживиться.

— Очень интересно. Что-то слишком много любителей меха разгуливает по Алеутщине как у себя дома.

Я подозревал, что у Камбова просто не хватает людей, чтобы контролировать огромную территорию. А проблема с испанцами заставила забрать на юг все резервы. Что же, придётся вплотную заняться этой проблемой. И мысли, как отвадить чужих купцов, у меня были.

— Копии этих показаний сделаешь?

— Уже, Константин Платонович, сразу в двух экземплярах писали.

— Тогда возьми опричников и отконвоируйте всю троицу в острог. Сдашь на руки коменданту вместе с бумагами — и бегом обратно. Мы слишком долго здесь задержались.

Купцы всё-таки отблагодарили меня. Пока Киж занимался уже бывшим губернатором, они притащили к поезду корзины с местными ягодами, мёдом, всяческой снедью и огромный короб с копчёным омулем. Отказываться от такого подарка я не стал. Старались, несли от чистого сердца. Кстати, омуль оказался выше всяких похвал — вкуснейшая рыба! Но большую часть подарков я велел отдать опричникам. Мои люди отлично показали себя в бою и заслуживали награды.

* * *

Промелькнули за окнами