Танец Грехов - Павел Владимирович Калашников

Но Мясник, говорили, когда-то был инквизитором. Имел имя, высокий статус и любовь народа. Но что стало с ним потом, когда он ушёл в чащи Язычника, никто не знает.

Надеюсь, Витя не угодит к этим ублюдкам, подумал Однорукий, глядя на озверелые глаза Мясника. А то мне придётся его прикончить.

— Бросьте всё это, щенки, — сказал Мясник, сверкая красными, углистыми глазами, — вам обещают золотые горы, а на деле вас ждёт смерть. Не скажу, что у меня вас ждёт что-то лучше, но мы хотя бы люди честные. Око за око, кровь за кровь, серебро за работу — таков наш девиз, — ухмыльнулся ведьмак. — Обещаю, что после недели у нас, несколько лет в хвалённом «Князе» покажутся вам райским отдыхом на Гавайях. Я и не надеюсь, что хоть кто-то из вас решится сегодня отдаться нашему Братству, но уверяю, щенки, когда Инквизиция выбросит вас за ваши грешки, вы сами к нам приползёте. Только платить будете не серебром, а кровью.

Он бросил микрофон и исчез, унесённый тенями. Однорукого не на шутку пробрало, и он облегчённо выдохнул, когда этот загадочный ублюдок исчез. Толпа, как и священнослужители, видимо, придерживались того же мнения.

Снова начались речи, снова о том, как служба в рядах Инквизиции благородна и честна. Все говорящие ходили в церковных рясах, в богатых плащах и одеждах, давили из себя благородные улыбки, но речь Мясника посеяла в храме мрачную атмосферу. Спустя битый час успели сказать своё слово не один десяток важных и не очень шишек. Короче всего сказал Каин — человек безупречной внешности, словно герой из древних сказок.

— Мозгами только думайте, прежде чем в пекло лезть, — усмехнулся он и передал микрофон следующему.

Однорукий, видать, уснул, потому как очнулся, когда толпа ликующе кричала: «Цезарь». У алтаря действительно стоял виновник торжества, окружённый четырьмя инквизиторами — в безупречно белых костюмах, но лица их скрывали бездушные, мёртвые маски, цвета мела.

— Я надеюсь, что учёба ваша прошла как следует, ибо дальше вас ждёт тяжёлое испытание. Позади меня, — Аристарх обвёл своих охранников рукой, — верные мои вассалы. Когда-то они были простыми крестоносцами, но упорство и желание доказало «Зиме», что таких людей всего четыре на четыре миллиона. Мой крохотный отряд «Архангелы» не знает усталости, не знает страха, а упорства и силы им не занимать. За последние три месяца мы прикончили четырёх демонов первого порядка! — Толпа взревела «Ура! Ура!». — И при этом мы не потеряли ни единого нашего бойца. Каждый из моих вассалов силён, как три десятка простых инквизиторов, свиреп, как Цербер и умён, подобно древнему царю Соломону. Четыре архангела послал Господь сражаться с Падшим Ангелом, и они повели свои войска к победе, не жалея себя! Лица моих подчинённых скрыты, тела упрятаны под свободной рясой, ибо скромность — первое оружие истинного воина. Но когда приходит время боя, каждый из них срывает маску, и демоны трепещут от одного их вида. Ибо дисциплина и воля куют великую силу. Так что стремитесь к высшему, братья, и прибудет с вами Господь.

Как по приказу белые плащи вынули свои клинки и хором прокричали: «Ближе к божьему свету!», а затем, изящно поклонившись, прильнули ближе к иконостасу, будто бы окаменев.

— Да начнём церемонию! — наконец гаркнул Соломон и, вынув приличный свиток из глубоко кармана, снял с него печать и развернул длинную бумагу.

Сердце Однорукого трепетало. Соломон называл имя, заслуги человека, краткую сводку его биографии и вызывал к алтарю. Бугаи размыкались, впуская будущего инквизитора, а сам Аристарх, посвящал новичков своим инкрустированным обсидианом серебряно-стальным клинком, который прозвал Кровью Богов. Из толпы вышел первый, второй, третий, четвёртый, пятый… тридцатый человек, но Однорукого всё не вызывали. Толпа начинала уставать, как, впрочем, и священнослужители, но вида и слабости никто не подавал.

— Ныне нарекаю тебя Амосом, что означает сильный и храбрый, — Аристарх ударил мечом плашмя по плечам будущего инквизитора. — Ты преклонил колено как безымянный номер, не имевший ничего. Но только пустой сосуд можно наполнить. Так восстань же, будучи Амосом! — Святейший Инквизитор отставил клинок и парень, едва сдерживая улыбку, протянул руку Аристарху. Тот братски приобнял его и приколол к правой грудине чёрного кителя блестящую медаль. Издали Однорукий не мог различить, что это за медаль, но уже чувствовал, как он с гордостью будет её носить.

«Раньше, посвящая юнца в инквизиторы, ему выдавали новый клинок, выкованный из дамасской стали, — вспомнил слова Виктора Зверева Однорукий, когда тот снова занудил о своих книжках. — А теперь, как я слышал, просто прикалывают посеребренный значок и дают имя. Нет тебе ни торжества, ни подарков».

«Не верю, — сказал тогда Однорукий, — я хочу себе именной клинок, как у всех уважающих себя инквизиторов».

Но теперь слова Виктора Зверева оказались правдой. Нет у него ни клинка и, кажется, надежда получить даже этот чёртов серебряный значок улетучивалась всё быстрее.

Вот очередной олух встал в шеренгу, где лыбились от счастья новоявленные инквизиторы, а до Однорукого, который семь потов излил, чтобы здесь оказаться, очередь так и не дошла.

Но вот Соломон с привычным ему подозрением взглянул на храмовый зал, после — на свиток и громко выкрикнул:

— Группа M/A-1, номер 123 — пройти к алтарю!

Он не помнил, как толпа его выплюнула и как он прошёл по мраморным ступеням лестницы. Не помнил, как развернулся, не помнил, что сам говорил. Всё было как в тумане, а сердце его едва не выпрыгивало.

— Этот человек, совсем ещё зелёный и юный, — прохрипел Соломон, — убил… демона первого порядка! КОГНОСА! — толпа ахнула. — Илий, думаю тебе есть, что ещё сказать по этому поводу.

— Да, — игумен «Князя» прочистил горло. — Он, этот удивительный парень, помимо того, что способствовал умерщвлению древнего демона, также лишил жизни предводителя «Перуна», лидирующего языческого племени до недавнего момента.

Толпа вновь ахнула, и кто-то зааплодировал.

— Этот человек также, прикончил крысу в нашем святом месте — имя которого грешно называть в этих стенах.

— Фантастика! — крикнул кто-то из толпы.

— Браво!

— Он был родом из нищей семьи, вырос среди трущоб и бандитов, а отец его издевался над ним, — «Откуда они это знают?», — но, попав в Инквизицию, он сразу проявил свой твёрдый и сильный характер. В боях, будучи настоящим героем, он потерял руку, — Соломон, удавливаясь злой улыбкой, ткнул Однорукого в бандаж, — и доблестно сражался. Уму непостижимо, как такой юный парнишка, смог одолеть демона первого