Фантастика 2025-100 - Даниэль Дессан

В шкафу я нашёл свою одежду: брюки с широкими штанинами, голубую рубашку и серый пиджак. Вспомнил, что именно в таком наряде я две недели посещал кировозаводскую школу (много лет тому назад). Менял тогда лишь бельё и рубашки. Но ни разу не вынимал из чемодана привезённые из Москвы галстуки — теперь я исправил это недоразумение.

Затянул на шее узел, полюбовался на себя в зеркало. Подумал, что в юности я был настоящим красавцем — к семидесяти пяти годам от той красоты остались лишь воспоминания. Я снова пробежался взглядом по комнате. Анахронизмов не увидел: ни валявшихся обычно в самых неожиданных местах зарядок от смартфонов, ни даже полиэтиленовых пакетов.

«Если это виртуальная реальность, — сказал я, — то VR-разработчики поработали над ней мастерски. Похоже, они использовали для создания дизайна этой комнаты мои собственные воспоминания. Только как? Всё выглядит очень натурально. Эмма, напомни, чтобы я поблагодарил создателей этой программы».

«Конечно, господин Шульц».

Я сунул под мышку коричневый кожаный портфель (даже не заглянул в него) и вышел в прихожую, где уже топталась наряженная в серо-коричневое клетчатое пальто Иришка. Лукина недовольно зыркнула на меня, но вдруг застыла: увидела мой ярко-красный с золотистыми полосками галстук. Она взмахнула ресницами, усмехнулась.

— Ты так и пойдёшь в школу? — спросила Иришка. — С этим?

Указала на галстук пальцем.

Я улыбнулся и ответил:

— Пусть завидуют.

* * *

Я зачерпнул из сугроба горсть снега, слепил комок и прижал его к щеке. Резко выдохнул — из моего рта вылетел пар. Снег в руках таял, превращался в воду. Я взглянул на шагавшую слева от меня Иришку Лукину (уже и в мыслях не называл её «сиделкой»). Заметил, что около её лица тоже клубился пар. Видел, как сверкали снежинки на воротнике Иришкиного пальто и как блестели Иришкины глаза. Слышал звонкий голос Лукиной, когда та здоровалась едва ли не со всеми, кого мы повстречали во дворе дома.

«В вариант со сном уже не верю, — сказал я. — Понаблюдаю, конечно, за вывесками и за стрелками на часах, как ты говорила. Но всё вокруг выглядит уж слишком реальным для сна. Таких реалистичных снов я за семь десятков лет жизни ни разу не видел. Даже когда был в медикаментозной коме. Не сомневался бы, что очутился в прошлом, если бы не разговоры с тобой. Потому что разговариваю с тобой при помощи вживлённого в голову чипа. А в этом моём шестнадцатилетнем теле этого чипа быть не может».

Лукина со мной на улице не разговаривала. Лишь изредка посматривала на меня, будто проверяла — не сбежал ли я. Под подошвами моих ботинок хрустел снег. Я то и дело поправлял налезавшую на брови меховую шапку. Чувствовал, что пальто слегка жало в плечах, будто я из него уже вырос (вспомнил, что новое пальто я купил уже после армии). Я выбросил подтаявший комок снега. Вытер о пальто влажную ладонь. Кончик носа и щёки покалывал мороз — давненько я не испытывал подобных ощущений.

«Со снами я почти разобрался. Как мне кажется. Теперь расскажи мне, в чём отличия обычной реальности от виртуальной. Ведь можно же их как-то отличить? Что пишут об этом в интернете? Только никаких сайтов на экране, Эмма. Сама проанализируй и озвучь ответы».

«Отличить виртуальную реальность от настоящей можно, сравнив ощущения от взаимодействия в настоящей и виртуальной средах, — сказала Эмма. — Господин Шульц, обратите внимания на работу рецепторов и на мышечную нагрузку. Используйте подсознание: прислушайтесь к полученному в прошлом опыту».

«Опыт мне подсказывает, что по этой дороге я уже ходил. Примерно шестьдесят лет назад. На протяжении двух недель. Тогда было так же холодно. Всё вокруг выглядело таким же лишённым красок: только белый и чёрный цвета вокруг, соединённые оттенками серого».

Я увидел впереди укатанную горку, по которой скатывались дети пионерского возраста (сидя на портфелях). Не заметил, чтобы эти пионеры мёрзли — они выглядели весёлыми и счастливыми. Я подумал, что с удовольствием тоже последовал бы их примеру. Но меня удержали от этого поступка недовольный взгляд моей спутницы и понимание того, что я уже давно не пионер. «Не пионер, но комсомолец», — подумал я. Вспомнил, что из конверта я вместе с паспортом доставал и свой комсомольский билет.

Здание школы я узнал без посторонних подсказок. Оно выглядело таким же невзрачным, каким я его и запомнил. Над крышей школы кружили птицы (голуби, а не вороны, как мне показалось сначала). К школе по многочисленным дорожкам и тропинкам спешили наряженные в мрачную зимнюю одежду дети. Я снова задумался над тем, с какой стати пошёл вместе с Лукиной. Почему не остался в тёплой квартире и не потратил время на внимательное изучение новой реальности (будь она настоящей или виртуальной).

Пришёл к выводу, что на прогулку меня выгнало любопытство. Плюс к этому, мне за полтора года надоел вид потолка и стен (пусть я и смотрел на другие стены, не оклеенные дешёвыми обоями). К тому же, меня заинтересовало, а действительно ли я очутился в своём прошлом (не важно, реальном или виртуальном). Пока я кроме смутно знакомой обстановки вокруг и своей двоюродной сестры ничего знакомого не увидел. Не вспомнил, чтобы в прошлый раз Иришка поливала меня водой. А жареная картошка в тарелке — не показатель.

* * *

В школе на меня обрушились звуки детских голосов. К чёрным, белым и серым цветам здесь добавились многочисленные алые пятна пионерских галстуков. Замечал я и красные комсомольские значки на одежде старшеклассников (у себя на лацкане пиджака я обнаружил такой же). С сопровождавшей меня Иришкой то и дело здоровались школьники — кивали они и мне, но эти их кивки выглядели неуверенными и будто бы смущёнными.

Верхнюю одежду мы оставили в гардеробе (там все прочие ароматы заглушал запах хлорки). В школьном вестибюле я разглядывал многочисленные стенды на стенах с заголовками «Информация». Замечал стоявшие на широких подоконниках цветочные горшки с комнатными растениями (не вспомнил, видел ли я их раньше). Почти не смотрел на лица детей — больше разглядывал их одежду. Шагал рядом с Иришкой Лукиной по скрипучему паркету-ёлочке мимо невзрачных дверей классных кабинетов.

«В этой школе я учился две недели, — сказал я, будто бы ответил на не озвученный вопрос Эммы. — Тогда я почти ни с кем не общался. Мне здесь не нравилось. Я только и думал о том, что скоро отсюда сбегу. Почти ни с кем не