Фантастика 2025-130 - Дмитрий Николаевич Коровников

Край плаща зацепился за ветку, я дернул с такой силой, что ветка хрустнула, куст наклонился.

– Лацерна, – донеслось из‑за спины.

– Что? – не понял я, на ходу заглядывая через плечо.

Изабель прижала кулачок к груди, чтобы не цеплять колючки, другую руку спрятала у меня в ладони. Держится близко, едва на пятки не наступает.

– Твой плащ называется лацерна, – сказала она кротко.

Спустя десять минут добрались до середины зарослей. Одежда Изабель покрылась свежими царапинами, но сама осталась невредима. Меня крепко ободрало, я брезгливо покосился на царапины.

– Ты ранен, – прошептала Изабель.

Я отмахнулся.

– Это как медведю заноза. Заживет.

Пока шли, думал о шаманах, о мире духов, в который, в общем‑то, случайно попал. Тень тащилась за мной от самой таверны. Уже тогда чуял слежку, но в голову не приходило, что Ильва так извернется. Курт говорит, что воина, с которого снял лацерну, должны были обернуть после смерти. Значит, и меня сначала хотели умертвить.

Теперь у темнейшества нет ко мне доступа. И к Изабель.

– Храните вас боги, кудесники, – проговорил я под нос.

– Что? – не расслышала принцесса.

– Ничего, – отозвался я. – Ступай осторожней.

Из тумана медленно выплыла покрытая мхом стена. Зеленый ковер плотно укутал древесину, даже стыков не видно.

Я повел носом – всюду легкий запах рыбы и подсохшего торфа. Так пахнет человек, который забыл вымыться после того, как побывал в трясине.

Осторожно направились по воздушному следу. Через несколько мгновений вышли к низенькому проходу, наглухо заколоченному досками. Рядом под кустом, прижав колени к груди, сидит Шамко, лицо бледное, губы трясутся.

Повертев головой, я еще раз потянул воздух, убеждаясь в безопасности, и вышел навстречу.

– Думал, придется по всему Абергуду за тобой гоняться, – проговорил я бодро и вытащил из кустов принцессу.

При звуке моего голоса Шамко вздрогнул, руки уперлись в землю, он пружиной вскочил и прижался к стене. Взгляд остановился на принцессе, на лице отразилась безнадежность.

– Когда узнают, что я сделал, – сказал он обреченно, – лорд самолично будет гоняться.

Я с сочувствием посмотрел на парня и развел руками. Затем перевел взгляд на Изабель. Она тоже слабая, но женщина, причем человеческая.

Быстро оглядев заколоченную среди мха дверь, я нахмурился.

– Ты вроде обещал организовать отход, – напомнил я сурово.

Шамко наконец оторвался от стены и приблизился к доскам. Руки трясутся, волосы всклочились, словно и не человек вовсе, а какой‑нибудь болотный тролль. Только недомерок.

Пошарив под кустом, он вытащил что‑то вроде вожжей.

– Вот, – сказал он потухшим голосом и протянул вожжи. – Стебли роцеры достать не смог. Слишком времени мало. Но с той стороны на озере ждет водомерка. Наденешь ей на верхние усы – сможешь управлять.

– Как ты ее туда подогнал, а сам сюда перебрался? – спросил я с подозрением.

Он слабо улыбнулся, той самой улыбкой, которая отпечатывается на лицах приговоренных.

– Я все‑таки подмастерье смотрителя водомерок, – проговорил он.

Еще пару мгновений я внимательно всматривался в глаза парнишки. Но там лишь безропотная покорность и обреченность.

Собрав силы, я принялся отрывать доски от старого, но достаточно крепкого дерева. Вместо нормальных, железных гвоздей деревянные штыри, что сильно усложняет работу. От сырости они разбухли, поверхности плотно соприкасаются и крепко соединяют планки. Весь взмок, пока отодрал первые две. А их еще пять.

Изабель смирно стоит в сторонке, пока я, пыхтя и рыча, борюсь с деревяшками, Шамко замер рядом и почти не дышит.

Оторвав еще пару досок, я вытер лоб, не снимая капюшона. Только хотел спросить паренька, почему живет в таком отвратительном месте, где даже воздух пропитан гнилью, как уши уловили шум доспехов и встревоженные голоса.

– Началось, – вырвалось у меня.

С тройным усилием я навалился на оставшиеся доски. Они оказались гораздо крепче предыдущих. Ругаясь, как гном, я стал беспорядочно дергать в разные стороны, пытаясь расшатать.

Изабель перепуганно завертела головой, затем присела под куст, как зайчик.

– Не хочу обратно, – прошептала она.

Я промолчал. Ей‑то грех жаловаться, сидела себе в чистых, сухих покоях, служанок к ней приставили, кормили. А она голодовку устраивала. Это я тащился сквозь трясины.

Грохот сапог по деревянному насту усилился, голоса стали громче, даже смог кое‑что разобрать.

– Перекрыть ворота!

– Троллей допросить!

– Отряд ко второму выходу!

Видимо, страх совсем помутил разум парнишки, потому что он бросился ко мне и принялся помогать с досками. Проку от него мало – руки худющие, как червяки.

Я с рычанием оттолкнул его:

– Не лезь! Мешаешь только.

Шамко растерянно застыл, глаза круглые, губы приобрели цвет беленой стены.

– Нам конец, – пролепетал он. – Мне конец. Нас поймают и бросят к утопленникам!

Я зло посмотрел на парня. Тот открыл рот, чтобы сказать очередную ерунду, но, увидев мои светящиеся глаза, не решился. Так и остался стоять с отвисшей челюстью.

Голоса гвардейцев послышались уже из‑за дома, значит, у нас всего несколько минут.

Я справился с последней доской и толкнул дверь.

– Заперто! – прорычал я и выругался так, что самый пьяный гном позавидовал бы.

Изабель всхлипнула, забиваясь глубже под куст. Шамко снова запричитал:

– Они совсем близко! Может, лучше сдаться? Принцессу не тронут. Если придем с повинной, может, сжалятся? Лорд справедливый.

– Точно, – сказал я, судорожно бегая взглядом по двери в поиске бреши. – И справедливо отправит беглого ворга на кол или чего хлеще – Ильве. А тебя справедливо бросит к роцерам.

О том, чтобы выломать дверь, речи не может быть, потому что сделана она из цельных бревен, такую разве что тараном выбивать. Замок спрятан внутри ворот, по ощущениям, большой и неподъемный.

В бессильной злобе я пнул землю под дверью. Мягкая почва разлетелась в стороны, как рой всполошенных мух. В голове пронеслась слабая мысль.

– Вот оно! – выдохнул я и кинулся рыть.

Когти вытянулись, руки стали похожи на медвежьи лапы, только с пальцами. Никогда прежде не доводилось копать ямы в облике звериного оскала. Ладони большие и когти лучше землю цепляют.

Размокшая почва легко поддается. Все бы ничего, если б не излишняя влага, которая делает комья земли похожими на липкий фарш.

– Я кого‑то вижу, – прошептал Шамко. – Они здесь!

На секунду поднявшись, увидел темные тени в тумане.

– Проклятье леших! – процедил я. – Чтоб их роцеры сожрали!

Пришлось рыть с тройным остервенением. Яма быстро росла, куча мокрой земли рядом с ней тоже. Если существует инициация по рытью ям, точно ее прошел.

Через несколько секунд с той стороны канавы появился свет.

– Лотер, быстрей! – пропищала Изабель.

Я сделал еще несколько контрольных гребков, расширяя проход,