Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3) - Сергей Фомичев

вагонетки к компанейским складам, стараясь освободить их до похода следующей шхуны. Вагонетки, кстати, бегали по рельсам и могли за раз перевозить пятьсот пудов груза силой всего пары человек или лошади. Это тоже было новшеством Тропинина.

— Признаюсь, это увлекательно, — заметил Колычев. — Но почему гонка проходит в начале лета? Разве хлеба успевают собрать?

— В Калифорнии собирают два урожая в год, — ответил я. — Первый собирают в мае, его и развозят по островам, в Охотск и на Камчатку, вместе с остатками прошлогодних запасов. Обычно после зимы цены растут, а мы их сбиваем крупными поставками.

— Сколько же нужно крестьян, чтобы снабжать оба побережья? Где столько пахотной земли?

— О! Земли в Калифорнии сколько угодно. Тамошние природные жители хлебопашеством не занимаются. Предпочитают собирать ракушки на отмелях и ловить рыбу. А что до крестьян, то их удивительно мало. Думаю чуть больше двух сотен семей.

— Всего? Это же несколько деревень.

— Наши крестьяне не селятся плотно, так что настоящих сёл всего три, по одному в каждой долине. Многие предпочли поселиться особняком. И, заметьте, этих двух сотен семей хватает, чтобы прокормить… ну где-то тысяч пятнадцать уже, если не считать туземцев.

Да, на пятнадцатый год поднятой целины нам удалось, наконец, вывести колонии на самообеспечение. Поэтому вместе с гонкой я втайне от всех праздновал День Освобождения От Великой Обузы. Именно в эту весну сельское хозяйство Калифорнии и колониальная торговля впервые должны были покрыть все насущные продовольственные потребности наших колоний, равно как и имперских портов. В это лето я не повезу на своем горбу ни пуда пшеницы, ни фунта сахара, табака, кофе или чая. С железом тоже проблему удалось снять. Домны начали давать чугун приличного качества из местной руды, а печи Тропинина (в наше время их называли мартеновскими) переплавляли этот чугун и сыродутное железо в сталь.

За мной пока оставалась парусина и пенька. Но если ужаться, я мог освободить себя и от этого груза. Местное производство набирало обороты, к нему добавлялись поставки из Азии. В конце концов наши корабелы могли выдержать небольшой рост цен, если придется все возить из Китая. Что я пока не собирался выпускать из рук, так это поставку мехов на европейские рынки, скупку предметов роскоши, искусства, а также технических новинок. Но это был процесс скорее творческий.

— Кстати некоторых индейцев нам удалось приохотить к хлебопашеству. Компания выкупает пленников обоего пола, так называемых калги, и приставляет их батраками к зажиточным крестьянским семьям, а те потом охотно женятся на мужицких дочках или выходят замуж за сыновей. Раньше это ремесло не считалось почетным, но сейчас крестьянин живет не хуже горожанина: имеет несколько лошадей, ездит на двуколке, покупает на ярмарках лучший китайский товар. У некоторых столько денег, что их начали приглашать в компании.

— Неужели? — удивился Колычев. — Но как такое возможно?

— Ну, смотрите. Если на российские деньги, то крестьянин получает по пятидесяти копеек или даже рублю с пуда зерна. Перевозчик накидывает еще рубль-полтора с пуда, если до Охотска. Ещё около рубля набегает на расходах по погрузке, потерях при порче, купеческих наценках, помолу и прочему. Охотский или камчатский житель покупает муку по три рубля за пуд. Что в два-три раза дешевле того, что привозили раньше из Иркутска. Мало того, иногда получается выгодно поставлять зерно из Охотска дальше в Якутск.

Теперь посмотрим на объемы. Крестьянин с семейством отводит под хлеба около двадцати пяти десятин. Собирает с каждой в среднем по сто пудов хлеба. При двух урожаях в год получается что-то около пяти тысяч пудов. Из них десятую часть он оставляет для посева, а десятую часть для кормов и собственного потребления. Остальное продает нашим скупщикам или на Калифорнийской сельской ярмарке. Получает на руки от двух до четырёх тысяч рублей. Это только за зерно. А еще есть овощи, птица, яйца, мясо, молоко, шкуры, шерсть. Некоторые выращивают хмель, лён, коноплю. Мы покупаем сырье для производства канатов и парусины в любых количествах.

Поняв, что поймал вдохновение, я наполнил бокал хересом и отсалютовал собеседнику.

— Годовой доход на одно хозяйство приближается к пяти-шести тысячам рублей. Это на шест-семь членов семьи и пару батраков. А у нас, заметьте, компанейский капитан, ну то есть шкипер, обычно получает рублями тысячу в год.

— Шкипер? Тысячу?

— Здесь привыкли к большим деньгам, потому что раньше всё стоило очень дорого, — пояснил я. — Так вот, значительная часть крестьянского дохода уходит на приобретение необходимых для ведения хозяйства товаров, удобрений, остальное на одежду, предметы быта, лакомства, развлечения и прочее. Наш крестьянин может позволить заплатить учителю и за визит лекаря. Правда с докторами у нас беда. Их попросту нет. Хотелось бы иметь по одному практикующему врачу на сто семей, но пока вся медицина сосредоточена в госпитале Виктории, а на селе услуги предлагают весьма сомнительные личности.

Колычев задумался. Выпил вина, съел небольшой банан. И все время что-то обдумывал.

— Хотите сказать, что ваш землепашец получает урожай сам-десять? — неожиданно спросил он.

Как и всякий дворянин, имеющий поместье, он кое-что понимал в сельском хозяйстве.

— Около того, — я пожал плечами.

— Как такое возможно?

Я улыбнулся и, оседлав свой любимый конек, принялся загибать пальцы.

— Во-первых, удобрения.

— Удобрения?

— Мы продаём крестьянам удобрения. Его изготавливают из дохлой рыбы, оставшейся после нереста или отходов от рыбного промысла, аммиачной воды, которую получают в качестве побочного продукта при дистилляции дерева или угля, остатков селитряных куч, угольной крошки, гуано.

— Гуано?

— На некоторых островах птичий помет слежался за многие века и превратился в камень. Это и есть гуано. Отлично удобряет землю.

Всё это на фабрике смешивается с торфом и получается отличная добавка к природным веществам. Правда почвы везде разные по составу и нужно проводить опыты, где какие пропорции использовать. Этим у нас занимается особая лаборатория.

Во-вторых, мы приучили людей сортировать зерно, отбирая самое здоровое и крупное для посева. Кроме того, у нас есть опытные делянки, на которых мы проращиваем зерно после различных экспериментов. Например, отбираем то, что выжило после засухи и вновь сеем его на засушливой земле. Этим так же занимается лаборатория. Что до овощей, то через использование рассады удалось добиться больших урожаев. Мы смогли выращивать даже китайский ревень.

В третьих, техника. Мы уже разработали косилку, которая помогает обрабатывать в два раза больше земли, чем ручная коса. Собираемся доработать её под уборку хлеба. В четвертых — орошение.

— Орошение?

— Полив. Вода — основная проблема на юге. Мы роем колодцы, прокладываем системы акведуков, водонапорных башен, особых труб, вода в которых просачивается через малые дырочки и напитывает землю.

— Любопытно, — кивнул капитан.

— В-пятых, разумное чередование культур. Наша лаборатория рекомендует засевать бобовые культуры один раз через два посева пшеницы. Крохотные организмы, что живут в корнях бобовых культур, улучшают качество почвы. Хотя, если использовать гуано, этого не потребуется.

Таким образом из нескольких лабораторий мы создали целый институт, который работает над такими решениями.

Пальцы на руке закончились. Я переместил бокал с хересом, высвободив вторую руку.

— В-шестых, большие подъемные. Каждой новой крестьянской семье мы выдаем лошадь, корову, лес для строительства двора. Без возврата. если честно, самым трудным было заставить крестьян поверить, что наши новшества принесут пользу. Они не хотели менять то, что и так приносило прибыль. Но все же потихоньку мы продвигаем улучшения.

Капитан вновь задумался. Но на этот раз ничего не сказал.

— Колонии столько хлеба не потребляют, — сказал я, сделав большой глоток хереса. — Это раньше, когда ничего другого не было кушали один хлеб и то, что смогут собрать сами — рыбу, тюленье мясо, устрицы. Сейчас в пищу чаще используют более дешевый картофель. Его собирают по четыреста пудов с десятины. Причем собирают и на юге, и здесь в пригородах Виктории, и даже некоторые индейцы держат огороды. Теперь хлеба едят в три раза меньше. Не более десяти пудов в год на человека, зато сахар раньше почти не употребляли, а теперь потребляют по двенадцать фунтов на человека в год. И с каждым годом спрос растет в среднем на один фунт.

Поэтому значительная часть