Твоя далекая звезда - Галина Владимировна Бахмайер

Виркен в два прыжка очутился рядом и наотмашь ударил Олквина по лицу.

– Мерзкий щенок, я удавлю тебя прямо сейчас, и пусть лазутчик приходит и забирает твой труп! – прорычал он, схватив юношу за горло.

Лишенный возможности защищаться, Бенвор плюнул ему в глаза кровью из разбитой губы. Виркен ударил его еще раз.

– Хватит, Холмуш, бить связанного недостойно рыцаря, – процедил Риймонс.

– Если невидимка найдет мой труп, – задиристо прохрипел Бенвор, – можете сразу рыть могилы всем в этой крепости. Даже Альберонту. В живых не останется никто.

– Пойдемте, милорд, – вспомнив, зачем пришел, повторил Виркен. – Его величество никак не убедить уехать в город. Может, хоть вас послушает?

– Да, Холмуш, – внезапно на что-то решившись, проронил колдун. – Я сейчас. Подожди снаружи.

Когда тот вышел, Риймонс подошел к столу и ключом отпер самый маленький ящичек. Оттуда он извлек крохотную белую бутылочку, держа ее в пальцах так, словно то была живая пчела. Преувеличенно осторожно поставив бутылочку на край стола, колдун схватил прозрачный сосуд с темной жидкостью и, подскочив к юноше, неожиданно брызнул оттуда ему в лицо. Едкие пары стали душить Бенвора, и он закашлялся, чувствуя, как моментально тяжелеет голова и все расплывается в глазах. Закрыв лицо войлочной маской, Риймонс схватил Олквина за волосы, запрокинул ему голову, влил юноше в рот содержимое белой бутылочки. Бенвора едва не вывернуло наизнанку – эта гадость смердела дохлятиной. И пожалуй, лучше бы вывернуло, но пары, которыми он надышался, каким-то образом подавили естественную реакцию.

– Передавай привет Майрону, – глухо прозвучало из-под маски.

Хлопнула дверь, и наступила тишина.

* * *

– Брант! Брант, где ты, черт возьми?!

Тело солдата обнаружилось через несколько шагов – и тоже со сломанной шеей, как и у всех из последнего отряда. Холмуш Виркен затравленно оглянулся. В узком, хорошо просматриваемом коридоре было пусто и тихо, но ощущение опасности, казалось, буквально нависало над начальником стражи. Повинуясь этому безотчетному чувству, он не вытерпел и действительно посмотрел вверх… и встретился с перевернутым взглядом прищуренных светлых глаз, обладательница которых, упершись руками и ногами в стены, огромной летучей мышью распростерлась под сводчатым потолком. Тотчас же она камнем упала вниз. Рухнув под ее весом на четвереньки, Виркен почувствовал несколько острых, будто укусы клыков, тычков в шею. Внезапно обессилев, он упал ничком, сильно ударившись носом. Лазутчица перевернула Холмуша на спину и присела над ним, совсем по-мужски разведя тонкие колени.

– Приветствую вас, господин Виркен, – моментально выравнивая дыхание, проговорила она. – Здоровья желать не буду, покойнику это ни к чему.

Тело не слушалось, но рта Холмушу не затыкали, и он закричал изо всех сил. Женщина лишь поморщилась. Когда стихло гулкое эхо, она заговорила снова.

– Здесь вас уже никто не услышит. – По-птичьи наклонив голову вбок, она с расстановкой спросила: – Где капитан Олквин? Куда его заперли?

– Иди к черту! – рявкнул Виркен, ни капли не сомневаясь, что жить осталось считаные минуты. – Я не раздаю королевских пленников. Мне уже нечего терять.

– Наоборот! – возразила она. – Вы еще можете сослужить королю последнюю службу. – Лазутчица почти ласково коснулась щеки Холмуша. – Поймите меня правильно, господин Виркен, во всем замке мне тоже нужен только мой сюзерен. Скажете, где он, – я заберу его и уйду. Не скажете – ну и ладно. Я буду продолжать искать, пытая каждого, кто может знать о нем, и уничтожая всех, кто встанет на моем пути. Всех, включая даже его величество Альберонта, если так сложится.

Виркен презрительно молчал. Чтобы добраться до короля, нужно нечто большее, чем одна полоумная, пусть и очень ловкая. Женщина недовольно вздохнула.

– Ладно. Говорят, у вас с капитаном есть давние счеты?

Она неторопливо расстегнула мундир Холмуша, распахнула рубашку и с заметным удовольствием погладила его по могучей волосатой груди.

– Вы красивый мужчина, господин Виркен. Сильный, здоровый… – с грустной улыбкой сказала она, вытащила нож и добавила непонятную фразу: – Жаль лишать этот мир такого ценного генного материала, но что поделаешь?

Холмуш охнул от резкой боли: даже не поведя бровью, лазутчица рассекла ему плоть на груди.

– Так где капитан Олквин? – Улыбка бесследно исчезла с ее лица. – У вас все еще есть выбор, господин Виркен. Я могу вырвать сердце – и вы умрете сразу. Но я могу сжимать его – и мучения будут долгими.

Видеть смерть людей давно стало для Холмуша делом привычным. Война многие годы была частью его жизни. Но он и предположить не мог, что последним, увиденным в жизни им самим, станет не взмах вражеского меча, а лицо безжалостно-спокойной женщины с ледяными глазами.

– Будь ты проклята, гадина! – с ненавистью выплюнул Холмуш, удивляясь тому, что все еще жив. Что бы эта тощая дрянь с ним ни делала, вне всякого сомнения, смерть окончательно наступит только по ее милости.

– Я давно проклята, – прошептала лазутчица, поворотом ножа взломала ему ребра и плотно зажала рану рукой. Сквозь застилающую сознание боль Холмуш чувствовал, как жизнь стремительно утекает из него с каждой неудачной попыткой вдоха.

– Господин Виркен, вы желаете такой же мучительной смерти вашему королю? – В голосе женщины уже не было угрозы, лишь усталая обреченность. У начальника стражи быстро темнело в глазах – то ли в преддверии смерти, то ли от липкого ужаса: эти слова – не блеф, она действительно продолжит убивать в этом замке всех, шаг за шагом.

– Лунная… башня… – из последних сил прохрипел он.

– Вы – человек чести, Холмуш, – тихо произнесла лазутчица. – Покойтесь с миром.

Вспышка невыносимой боли – и все померкло.

* * *

Олквин не имел ни малейшего понятия, сколько времени прошло с момента, как он остался один. Сознание совершало головокружительные скачки – то ныряло в мутную глубину, то становилось болезненно-ясным, но отчетливые моменты, похоже, становились все реже и короче. Странное опьянение давило тяжестью на каждую мышцу, не давая пошевелить и пальцем. Иногда Бенвор с усилием поднимал веки, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь матовую пелену, застилающую обожженные едкими парами, слезящиеся глаза. Короткий осенний день подходил к концу. До слуха иногда доносились далекие крики, шум, потом все стихло. И вдруг знакомые теплые руки ласково погладили по голове, бережно коснулись разбитых губ и – наконец-то! – обняли… Сознание сразу стало проясняться.

– Ты слышишь меня? – настойчиво звала Джелайна.

Юноша подслеповато всмотрелся в размытое пятно ее лица.

– Что с тобой?! – испуганно шептала она. – Тебя пытали?

Бенвор покачал головой и из-за этого, как ему показалось, чуть не упал вместе со стулом.

– Какая скотина посмела изранить тебе лицо? – со злостью прошипела Джелайна, ломая замки