Жрец со щитом – царь на щите - Эра Думер

class="p1">Плотий подносил к свету сосуды и покачивал их, глядя на то, как сухой чёрный осадок раскатывается по стенкам. Антоний пил проклятые отравы уже три дня, и по подсчётам, ему оставались считаные часы.

Со стороны постели донёсся слабый голос:

– Я почти ничего не вижу, Плотий.

– Ты преувеличиваешь, Антоний. Ты должен идти на поправку. – Тот достал ещё одну склянку и повернулся с доброй улыбкой, на какую был заговорён Эгерией. – Я вывел новое средство на основе листьев черники. Попробуй закапать его в глаза. Так оно будет эффективнее.

Антоний засмеялся, но смех перерос в хрип. Его невидящие очи смотрели в потолок. Бледное лицо, омываемое светом свечей, покрыла предсмертная испарина.

Шептались, что мартовские агоналии откроет новый Священный царь. Они не ошиблись. Это было необходимо, чтобы вор священных реликвий спас избранного Аионом человека и вывел его из Рима.

Этим вором станет…

– Я умираю, Плотий, – сообщил Антоний. – Позови Ливия.

Четвёртая венерина мухоловка. Некрополь

– Ну выкраду я маску Тиния, старик, и что мне за это будет? – Чернобородый этруск жевал что-то, вперяя недоверчивый взгляд в Плотия.

Тот не думал, что вор реликвий окажется столь подозрителен и несговорчив. Эгерия приказала избавиться от маски с помощью того, кто мог бы запросто отыскать святыню, и Плотий проделал немалый путь в Этрурию, чтобы договориться.

И теперь этруск упирался, что цена несоразмерна, а путь далёк. Двое подельников хмурились и грозно поглаживали рукояти сабель.

На побережье опустилась тьма, скрывавшая их преступный договор. Плотий смотрел прямо между кустистых бровей этруска, устало проворачивая в голове заранее заготовленный план.

– Шёл бы ты, дядя, обратно в свой Рим. – Тот сплюнул Плотию под ноги.

– Раз ты настаиваешь. – Плотий примирительно выставил ладони и кивнул его телохранителям.

Подельники вытащили сабли и, повалив хозяина на колени, скрестили их у него на шее.

– Эй! Что вы творите, ублюдки?! – заорал торговец.

Плотий потёр подушечки пальцев друг о друга:

– Я заплатил им больше, чем ты. Вы, преступники, – люди без чести.

– Это твой план? Угрожать мне?

Плотий наклонился перед этруском, оказавшись нос к носу, и ответил:

– Нет. Это не угроза. – Плотий достал из поясной сумки свиток и развернул его перед торговцем. – А вот это – угроза.

Этруск вчитался, и его мясистое лицо пронзила молния. У него дрогнула нижняя губа, и он злобно посмотрел на Плотия:

– Почерк Арунта… Если мой сын пострадает, я возьму тебя за ноздри и оторву голову вместе с позвоночником.

– Тоже угрожаешь? – хмыкнул Плотий и разогнулся. – Видят боги, я не хотел прибегать к крайним мерам. Ты вынудил меня. Что ж, мы начнём разговор заново. Ты должен выкрасть маску Тиния из Храма Весты в Риме. – Плотий убрал свиток и достал фигурку Венеры, что использовалась для вуду. – Реликвия поможет тебе пережить остановку времени. Всегда носи её с собой. И не допусти, чтобы Царь священнодействий заполучил её, но не смей его трогать. Убивать нельзя. Ты меня понял, торговец?

Когда в дело вступают остолопы, скупердяи и убийцы, они привносят хаос даже в безупречный план. Пусть Ливия не убили, но маска Вызванного Солнца всё же досталась ему. А ещё он провёл обряд и случайно приворожил мёртвого торговца, на котором Плотий поставил первый опыт воскрешения.

Пятая венерина мухоловка. Дом весталок

Луциан бежал по крытому переходу, и Плотий, скрывающий лик под маской Призрака, выплеснул перед ним горючую смесь. Следом бросил дымящуюся лучину и устроил возгорание.

– Проклятье… Пожар! – услышал он крик избранного.

Ему следовало вернуться в домус, чтобы вытащить последнего Туция. Ливий ещё спасёт Луциана от гибели, посему Эгерия велела сохранить им жизни, пока нужда в них не иссякнет. Сопровождение Луциана Корнелия Сильвы в Карфаген было важнейшим этапом плана Эгерии.

Сад Эгерии

– Царица, объясни же… – Плотий безэмоционально наблюдал, как Эгерия срывает и топчет сытых мухоловок, посмеиваясь от безумного экстаза. – Объясни же, почему Аиона ранят?

– Это тебе, дохлой шавке, знать не положено, – кротко произнесла она и уставилась в одну точку, облизывая палец, пропитавшийся соком растений. – Я могу это предсказать, но не предотвратить. Однако известно ли тебе, что художник исправляет картину смелыми мазками и уж никак не стирает ошибки? Изменим будущее.

Плотий посмотрел на следующую венерину мухоловку, которую Эгерия нежно погладила. Пасть конвульсивно сжалась. Тогда Эгерия схватила что-то в воздухе, сжала и раскрыла длань: в складках чернел трупик мухи.

– Семь капканов захлопнутся, чтобы привести нас к цели, Плотий, – прошептала она с горящими безумием глазами. Эгерия бросила муху в мухоловку. – К вечности.

Шестая венерина мухоловка. Карфаген

Эгерия еле уговорила доброго Нуму отправиться в Карфаген. Она увещевала его, соблазняя всячески, и один аргумент, озвученный в интимной обстановке, при омовении, сыграл на пользу:

– Карфаген – влиятельная торговая база. Я пророчу им великий взлёт, и для благополучия римских граждан тебе необходимо туда поехать.

Нума колебался, пока умелые руки супруги умащивали тело и работали скребком по коже. Он не хотел покидать Рим ввиду немолодого возраста – время от времени в нём и впрямь пробуждался древний старец, особенно когда он роптал на плохое здоровье. Но Эгерия была настойчива, и в конце концов он согласился:

– Так тому и быть, моя царица. Я внемлю твоей божественной мудрости. Но что же мне привезти в дар карфагенским сенаторам?

Эгерия погладила его по груди и погрузила руку в воду, спускаясь по животу, покрытому чёрным волосом. Она скрыла во влажных волосах на затылке царя хищную улыбку и мурлыкала в такт сладкому стону:

– Твои бесценные рукописи, мой драгоценный муж. Я думаю, они им очень понравятся.

Они причалили на триере об алых парусах – оснастка судна возвестила о прибытии в порт римского царя. Нума стоял на палубе, опираясь на посох, и смотрел на приближающийся берег. Эгерия подошла и прикрыла голову палой из тончайшей органзы в цвет африканского неба.

– Скоро ты сможешь отдохнуть, дорогой муж, – сказала она, глядя на горизонт. – Уверена, нас встретят с почестями.

Нума молча обнял супругу.

Когда корабль причалил к гавани, их окружила толпа. Убедившись, что римские гости прибыли с миром, гвардейцы проводили их к воротам царства и возвестили сенат. Первыми им встретились кандидаты в принцепсы: сенатор Астарбел Баалшамем и Ганнибал Магон. Они приветствовали Нуму и его свиту с почтением, пусть и не без тревоги. Однако всякие подозрения рассеивались по мере знакомства с мудрым и бесхитростным правителем царства на другом берегу моря.

На пиру столы ломились от яств. Гостей потчевали морепродуктами, мясом, фруктами и дорогими винами. К пиршеству присоединились сенаторы Ханон, Бодоштарт и Абидаастар.

Нума сидел рядом с Эгерией. Он чувствовал себя несколько неуютно среди роскоши – в Риме он