Режиссёр из 45-го - Сим Симович

— Таки нашёл, — Анна Фёдоровна подошла, посмотрела через плечо. — Отцовский подарок. Ты его всё время с собой носил, помнишь? В институт, на прогулки. А потом на фронт взял, в вещмешке хранил. Я думала, потерял там. А ты привёз.

— Привёз, — тихо сказал Володя.

— Твой отец Блока любил, — мать вытирала руки о фартук. — Читал вслух по вечерам. Особенно "Незнакомку". Помнишь?

Володя кивнул, хотя не помнил. Но открыл книгу наугад, нашёл "Незнакомку", начал читать про себя:

"И каждый вечер, в час назначенный

(Иль это только снится мне?),

Девичий стан, шелками схваченный,

В туманном движется окне..."

Слова были знакомы — Альберт Вяземский в прошлой жизни тоже читал Блока, в школе, в институте. Но теперь они звучали по-другому. Пронзительнее. Глубже.

— Мам, — Володя поднял голову, — можно я заберу книгу к себе?

— Да забирай, сынок. Твоя она. — Анна Фёдоровна вернулась к плите. — Только береги. Память ведь.

Володя прошёл в свою комнату, сел на кровать, положил книгу на колени. Перелистывал страницы медленно, вчитываясь. Блок писал о любви, о боли, о России. О том, что жизнь прекрасна и трагична одновременно.

"Она пришла с мороза,

Раскрасневшаяся,

Наполнила комнату

Ароматом воздуха и духов..."

Володя вспомнил Алину — как она входит в комнату после прогулки, раскрасневшаяся от холода, от смущения, от радости. И в груди разлилось тепло.

Он закрыл книгу, прижал к груди. Эта вещь прошла через войну, через смерть, через время. И теперь она здесь, в его руках. Память о человеке, в чьём теле он живёт. Память об отце, которого не знал.

Володя встал, подошёл к столу, поставил книгу на полку рядом со сценарием. Две книги — одна из прошлого, другая из будущего. Обе о жизни, о любви, о человеческом.

За окном Москва просыпалась. Трамваи звенели, люди спешили на работу, во дворе дети начинали играть. Обычный день.

Но для Володи он был особенным. Он нашёл ещё одну ниточку, связывающую его с этим миром. Ещё одно доказательство, что он здесь не случайно.

Он посмотрел на часы. Половина восьмого. Через полтора часа на студию. Нужно собираться.

Володя надел чистую рубашку, брюки, начистил ботинки. Взглянул в зеркало — подтянутый, бодрый, с горящими глазами. Человек, который знает, ради чего живёт.

Он вышел из комнаты. Анна Фёдоровна дожидалась его на кухне:

— Володь, я тебе бутерброд завернула. Возьми с собой, в обед съешь.

— Спасибо, мам, — он взял свёрток, поцеловал её. — Я вечером зайду. И... мам, я Алину приведу. Познакомлю.

Лицо Анны Фёдоровны просияло:

— Приводи, сынок. Я буду рада. Очень рада.

Володя ушёл. Спускаясь по лестнице, он думал о том, как много изменилось за эти несколько дней. Он нашёл любовь, нашёл дело, нашёл семью. Нашёл себя.

И всё это только начало.

Впереди была работа, съёмки, творчество. Впереди была жизнь с Алиной. Впереди было столько всего, что захватывало дух.

Володя вышел на улицу, вдохнул полной грудью тёплый июньский воздух и улыбнулся.

Да, жизнь была прекрасна.

И он собирался прожить её так, чтобы не было стыдно.

Володя вошёл на территорию студии в девять утра. Иван Степаныч на проходной махнул рукой: