Слишком смышленый дурачок - Григорий Константинович Шаргородский

— Виринея Гораздовна, а вы точно знаете, что мной сейчас никто не управляет?

Ведьма на удивление мило и даже как-то по-матерински улыбнулась:

— Точно. Нет в тебе чужой души. — Тут где-то от окна, словно подтверждая слова женщины, прострекотала сорока. — Вот, слышишь, Воруха не даст соврать. В тебе сейчас от чужака лишь остатки духа, которые ты уже успел срастить со своим. А дух человеческий, он всего лишь прокладка между бренным телом и вечной душой. В нём многое хранится. Он сильно влияет на ум и решительность человека, но собственного разумения у него нет. Всё зависит от души. У чужака она была чёрной, а твоя светлая и уже почти отбелила чужой мутный дух. Скоро даже бесогоны не почуют в тебе ничего чуждого.

— Тогда зачем скрывать свой ум? — чуть успокоившись, спросил я.

— Затем, что грамотного бесогона ещё найти нужно. В Пинске такие только проездом бывают. Вот посчитают тебя простые попы одержимым и утопят в реке без всяких проверок, как говорится, от греха подальше.

От подобных перспектив меня всего передёрнуло, и на всякий случай спросил:

— А если бы он всё же вселился, вы смогли бы выгнать чужака из меня? Рассмотреть же его у вас получилось.

— Не у меня. Всё видела Воруха, я смотрела её глазами, — с непонятной для меня печалью покачала головой ведьма. — Случись худшее, ничем помочь бы не смогла. Это вашим христианским бесогонам дозволено изгонять духов из одержимых людей. Наши боги дали своим слугам право занимать понравившиеся им тела, конечно, если силёнок хватит. Так что экзорцизм верующим в старых богов запрещён, и тот, кто нарушит сей запрет, будет жестоко покаран. Да и не умею я такого. Так что считай, тебе очень повезло.

Я снова вычленил из речи Виринеи главное:

— Что значит «право занимать понравившиеся тела»? — Похоже, я снова побледнел от осознания того, что недавняя ситуация может повториться, причём уже не так удачно для меня, но мои страхи лишь рассмешили ведьму:

— Вот как раз тебе бояться уже нечего. Твой дух настолько усилился, что сквозь него младшим свободным духам не пробиться, а старшие в тебя не поместятся, да и запрещено это им.

— Свободные духи? — ошарашенно переспросил я.

Виринея лишь обречённо вздохнула и сказала:

— У меня нет ни времени, ни желания читать тебе лекции. Когда вернёшься в Пинск, найди книгу Гжегожа Корчака «Одержимый мир». Там всё описано почти верно и очень доходчиво. — Сказав это, ведьма всем своим видом показала, что терзать её вопросами о духах не стоит. Так что я вернулся к зацепившему меня ранее слову:

— А что вы там говорили о делах?

— Вот хочу помочь тебе встать на ноги, — демонстративно осмотрев меня, она добавила: — Вижу, что ты точно не богатей.

Я посмотрел в чуть прищуренные глаза некогда очень красивой женщины, которая от явно приятного для неё разговора даже немного помолодела. Но ни приятная улыбка, ни мягкий взгляд не остановили движение моих мыслей, которые быстро пришли к однозначному выводу. Я вообще начал подозревать, что доверие — это всего лишь результат недостаточно вдумчивого анализа ситуации, даже касаемо самых близких людей.

Крамольные мысли тут же поползли с подобными выводами к вере в Господа, но я их решительно отогнал, причём вполне логичным доводом — невозможно проанализировать то, о чём знаешь меньше, чем воробей, севший на носовую катапульту, об устройстве корабельной паровой машины. Я и о мотивах ведьмы ничего не знаю, но тут можно спросить напрямую:

— А вам оно зачем?

— С умным и светлым человеком всегда приятнее и надёжнее вести дела, чем с таким, как Захар. Он хоть и не дурак, но жаден без меры и тёмен душой, а ты…

Похоже, неприятные выводы, которые тут же были подсунуты мне шустрыми мыслями, отразились в моём взгляде, и ведьма прекратила юлить.

— Хорошо, давай играть в открытую. Ваши танцы с чужаком и водяным я до конца так и не досмотрела, потому что меня из транса связи с сорокой сразу утащило в видение будущего. Без перерыва это очень неприятно, и сама я бы на такое не пошла. Да и вообще, я травница, а не прорицательница. Но если получается заглянуть в грядущее, то всё сбывается. В том видении я просила тебя о помощи.

— И чем же я смогу помочь вам? — На словах «я» и «вам» сделал выразительный нажим, чтобы подчеркнуть пропасть между нашими возможностями.

И ведьма с этим была согласна.

— Не знаю, но я ощутила безмерное отчаяние, значит, беда придёт великая. А ещё верила в то, что ты справишься. Да и в моём видении ты был совсем другим — уверенным и сильным. Так что ты мне нужен больше, чем я тебе. Достаточно откровенно?

— Достаточно, — с серьёзным видом кивнул я, хотя внутренне чувствовал себя нелепо. Словно маленький мальчик, который уселся за стол переговоров со взрослой тётей и пытается строить из себя невесть что.

Такие приступы неуверенности накатывали на меня в течение всего нашего разговора. Но мыслям, которые, казалось, жили своей собственной жизнью, это совершенно не мешало. Так что они быстро свернули в деловое русло.

— Ну и как вы видите наше сотрудничество?

— Ничего сложного, но и просто тоже не будет, — не очень понятно выразилась ведьма, затем поднялась со своего стула и ушла куда-то вглубь помещения.

Пошуршав то ли травами, то ли какими-то бумагами, она вернулась к столу с небольшим кошелём, листком бумаги и карандашом. Кошель она сразу перебросила на мою сторону стола, а на листке начала что-то писать, одновременно давая мне пояснения:

— Тут орехи голубой лещины. Растёт она лишь в особых местах, а плоды даёт редко и понемногу, так что цены они немалой. Отнесёшь их аптекарю в дом на Сенной под номером 35. Зовут его Артемий Фёдорович. Скажешь, что тебя прислала Лиса. У него же купишь всё по этому списку и привезёшь мне. — Виринея закончила писать и передвинула бумагу ко мне. — Если нормально сторгуешься, на закупку хватит половины полученных денег. Остальное тебе. А если не станешь ушами хлопать, на месяц нормальной жизни тебе хватит. За каждый орех проси не меньше червонца.

Я взял записку, где, помимо названий на латыни, был написан адрес аптеки. Затем посмотрел на таинственный кошель, в котором вполне может оказаться какое-то жутко богопротивное колдунство.

— А меня не потащат на костёр за связь