За Бессмертного замолвите слово - Акулина Окаянная

— В порядке.

Говорящая тьма погасла столь резко, что причинила боль. Нежданный свет от фонаря на некоторое время ослепил его и зрения лишил. Когда он разлепил глаза и стал способен хоть что-то разглядеть, увидел странную картину. Щукарь лежал распластан на полу в проходе, не подавая признаков, что свойственны живым. Над ним стоял какой-то волхв в хитоне белом с орнаментом защитных знаков по его краю. От всей его фигуры веяло уверенностью в своих силах, что свойственно людям облаченных властью. Посохом волхв грудь нечисти проткнул, чем к полу пригвоздил.

— Ты как? — спросил Богдан.

Василь вздрогнул и резко обернулся. Каким-то необъяснимым Василю макаром друг оказался за спиной, поддерживая его плечи. Василь нахмурился и понял для себя, что многое из происходящего в конюшне не отложилось в памяти его. Вплоть до того, что не способен с точностью сказать, как долго валялся на полу и не терял ли он сознанье. Он ощупал рёбра и сделал заключенье, что хоть они и ныли, но были целы. Богдан помог ему на ноги встать.

— Вы кто такие? — грозно волхв спросил и с хлипким звуком вынул посох из тела Щукаря.

Посох тот твореньем странным был. На голову он возвышался над волхвом, ствол древа красного рунами испещрён, а самую его вершину украшал шар, светившийся огнём.

— Отец, — сказал Василь, чем подчеркнул своё почтенье. — Я Василёк, сын князя Звенко из Речного Звенигорода. А это друг и названный мой брат Богдан.

— Угум, — задумчиво заметил тот.

В конюшни запоздало ворвались те, кто за помещенье отвечал. И вот же чудо из чудес! Плащ волхва, что мгновение назад по полу расстилался, в миг взвился, как живой, закрыв обзор от нежелательных свидетельств.

— Пшли прочь! — волхв вскричал и стукнул посохом по полу, для подтвержденья слов.

Вбежавшие поспешно скрылись с глаз. Волхв в оправдание за грубость проворчал:

— Не стоит простой люд пугать и множить слухи, — волхв вновь обратил на них свой взор, сурово глядя из-под кустистых бровей: — И кто из вас колдун?

— Колдун? — переспросил Василь, едва не подавившись этим словом. — Ни я, ни он уж точно заверяю.

А если честно, то Василёк подумал, что волхв единственный, кто был достоин сего званья. Чего лишь стоит его посох, который он отставил и тот продолжил ровненько стоять, владельца дожидаясь.

«Никак сей волхв благословлён богами» — решил в итоге Василёк.

Волхв в плотную подошёл и произнёс:

— Я всё-таки проверю, — с этими словами к груди обоих он прижал исписанные рунами листки. Те вспыхнули огнём и пеплом обратились. — Хорошо, — заключил волхв. — Можете идти.

Василёк так понял, это подтверждало: не колдуны они. Но что вообще произошло?

— Во что он превратился? — спросил у волхва Василёк.

Тот, окинул его тяжёлым взглядом, но всё-таки ответил:

— Им завладела нечисть. Вам повезло, что я оказался рядом.

— Скажи, кого благодарить?

— Я Сновид, главный волхв храна в Новом граде.

Василёк уже собрался благодарственную речь толкать, как тут его Богдан за локоть потянул к коням:

— Поехали отсюда. Мы Щукаря нашли. Теперь он не годится в женихи.

Василь не хотел уходить, не разобравшись, но, глянув на лицо друга, передумал. Тот был несвойственно для его загорелой кожи бледен. Лоб покрывала испарина, словно он испытывал физическую боль. И за грудину хватался также, как он недавно. Василёк не мог знать, а не досталось Богдану больше, чем ему. Волхв ничего не говорил, не останавливал уход. Бездвижной статуей замерев подле тела Щукаря, он не сводил лишь глаз с Богдана. И неизвестно почему от такого взгляда Василю сделалось не по себе.

Взяв под узду своих коней, они вышли на улицу, где их встретила толпа, вывалившаяся из гридницы. Дружина, гуляющая на пиру, что повстречалась им в начале, удерживала любопытных, да и, как видно, сам волхв был не один. Всем хотелось знать, что за чертовщина произошла в конюшне. Они протиснулись через множество людей и на лошадей вскочили не так быстро, как хотелось. Васильку до сих пор любое движенье отдавалась болью в рёбрах. К тому же, ему казалось, что они чуть ли не сбегают. Василёк повернулся к Богдану мыслью этой поделится, а тот внезапно на его глазах с коня свалился.

Приостановив Буяна, Василь на землю спрыгнул и к другу поспешил:

— Что с тобой, Богдан?

Тот глаза открыл и непонимающим взглядом посмотрел, как будто ещё секундою назад он находился без сознанья. Придя в себя, он сам немного удивился:

— Внезапно слабость тела, — выдохнул Богдан.

Сказать по правде, он выглядел совсем неважно.

— Тебе досталось от Щукаря? — поинтересовался Василёк.

— Да. Нет. Не знаю, — ответил друг бессвязно. Сам на себя был не похож.

— Вернемся к Митрофану и кликнем лекаря.

— Не надо! — довольно резко заявил и начал подниматься.

Василь помог Богдану в седло вернуться, и они коней направили к дому Митрофана.

— Слушай, откуда там взялся этот волхв?

— Почем мне знать, — вздохнул Богдан. — Но нам он вроде бы помог.

— Надо будет его потом отблагодарить, — заметил Василёк.

Богдан на это промолчал. Василёк решил, что друг не хочет говорить. Но как же ему хотелось произошедшее с кем-то обсудить. Ведь и не ясно толком ничего.

А на подъезде к дому Митрофана Богдан внезапно заявил, что, не откладывая, надо в Звенигород им выдвигаться. И хоть Богдан был слаб и плох, с трудом вдвоём им с Митрофаном удалось того в хоромы запихать.

— Нам нужен отдых, — велел ему Василь.

— Не понимаешь ты! Нам поскорее нужно воротиться.

— Да кто же ездит на ночь глядя?!

— Ты не поедешь? Тогда пусти. Один поеду, — упорствовал Богдан.

— Ворота в городе закрыты. Переночуйте, а завтра уж и поезжайте, — аргументировал им Митрофан

В итоге всё-таки Богдана получилось убедить остаться. Василь, признаться, сам был происшествием напуган. Он без конца прокручивал воспоминанье произошедшего в конюшне. Та сила, с которой Щукарь его откинул, потрясала. Без помощи волхва им было не уйти. А ещё та, говорящая с ним тьма… и почему-то ему казалось, она заботилась о нём. Но вот одно бесспорно: он разделял желанье друга покинуть город и поскорее позабыть об этом всём, как о кошмарном сне. И несмотря на то, что голова была полна тревожных дум, едва улёгшись на подушки, он уснул.

На утро, когда за окном занимались первые лучи, его разбудил уже готовый к отбытию Богдан. Друг выглядел гораздо лучше, но молчалив, как никогда. Он то и дело пускал коня в галоп, и всю обратную дорогу Василю приходилось приостанавливать его. Богдан