Хроники Великих Магов. Абрамелин - Алексей Евгеньевич Аберемко

Отец Фарамонт внимательно, даже с удивлением, посмотрел на Генриха, потом произнёс:

– Для студентуса ты пожалуй уже староват. Ну ладно, послушай годик лекции по теологии, не помешает, – потом задумался, встал и начал медленно прохаживаться по кабинету.

Через несколько минут размышления его лицо осветилось принятым решением. Он повернулся к Генриху:

– Твоему рвению в борьбе с ересью мы найдем применение. После университета поедешь в Инквизицию. Но для начала направлю тебя в город Аррас. Там вальденсы45 распоясались. Инквизитор Яков Гоостратен палку перегнул. Готов половину города в ведьмы записать. Костры непрерывно горят. Волнения начались. На Вознесение Господне46 готовится суд над ведьмами. Архиепископ сам инквизитором выступит. Посмотришь, поучишься. Если поймёшь, что не твоё, предложение про монастырь остается в силе. Отправляйся завтра же. Возьми мерина на конюшне. Утреню47 соверши пораньше и двигайся, чтобы к приме48 быть на тракте. Дни сейчас длинные, к Комплеторию49  будешь уже в Люневиле, а послезавтра заночуешь в Вердене. Дней через десять будешь на месте.

– Ваше преподобие, может не через лес, а по тракту, через Страсбург и Мец? – робко поинтересовался Генрих, – Там же замок Кёниксбург, лихое место.

В замке и правда проживала компания рыцарей-раубриттеров, грабивших проезжающих под предводительством хозяина, Якоба Ратзамхаузена.

– Бог не даст в обиду. Да и взять с тебя особо не чего. Кругом поедешь, дня три потеряешь. Тем более, в Меце сейчас епископом Георг фон Баден, молодой человек твоих лет.. Сейчас затеялся ещё и за Майнцкое епископство бороться. Как бы еще и на войну тебе не попасть. Да и в больших городах соблазнов больше. На постоялых дворах обдерут не хуже разбойников. В других городах до Реймса останавливайся по своему усмотрению. В Реймсе архиепископом сейчас Жан Жувенель дез Юрсен. У него Аббат есть, Доминик Зольберг, мой приятель по университету. Письмо ему напишу, поздравлю с назначением. Передашь, может, чем поможет.

Генрих хотел ещё что-то возразить, но приор остановил его жестом руки. Подойдя к письменному столу, он дёрнул за шнур, свисавший с потолка. Вошел брат Николас и замер в ожидании указаний. Они последовали:

– Скажи келарю, пусть накормит мерина, того, пегого. Да пребенд пусть выдаст Генриху одну марку крейцерами, еще сто сорок геллеров. Еще индульгенций на марку, их уж точно не украдут, грех. Продашь, выручку потратишь, – добавил приор, уже обращаясь к Генриху, – после Арраса поедешь в Кёльн, туда я тоже письмо подготовлю, Николас передаст. На процессе точно будет кто-нибудь из тамошней профессуры, к ним пристанешь в компанию. Все, иди, – и отошел снова к окну, давая понять, что аудиенция окончена.

Чувствуя, что бурная река жизни подхватила его как щепку, и покоя уже не будет, Крамер, опечаленный грядущими переменами и измученный мухой, поплелся из кабинета. Выйдя на лестницу и закрыв дверь, почувствовал сильный, но мягкий удар в спину, с меткостью лучника поразивший зловредное насекомое под рясой. Внизу под лестницей стояли молодые монахи брат Ганц и брат Фриц, записные весельчаки. Сегодня они выполняли послушание по переборке оставшихся в кладовой после зимнего хранения овощей и фруктов. Некоторую часть испорченного провианта шутники сокрыли от отправки свиньям в пользу бомбардирования ротозеев. В основном таких, которые не могли дать сдачи. Таких, как Генрих. Почувствовав огромное облегчение от освобождения от мухи, недавний мученик поблагодарил:

– Спасибо, братья! Воистину святой Тифон послал мне вас.

Парни, ошарашенные подобным смирением жертвы, тихо удалились. В это время зазвонили к ноне. Тщательно отмыв ноги, Генрих пошёл в церковь.

После службы в общей столовой давали свиные потроха с гречневой кашей. Но даже это не могло поднять настроение изгоняемому монаху. За трапезой его снова пытались поддевать брат Ганц и брат Фриц:

– Ну что, жену бургомистра научил корову доить?

– Скольким ведьмам индульгенции продал?

Обычно Генрих пытался неуклюже огрызаться, и это вызывало новые шутки. Теперь же так посмотрел на обидчиков, что они резко замолчали. Второй раз за день Генрих удивил своим поведением , поэтому его решили не трогать и переключились на другой объект издёвок.

Утром, еще за темно, навьючив мерина, которого не мудрствуя называли Валлах50, худым мешком, спрятав выданные деньги под рясу и в башмак поровну, тронулся в путь. Шел по окраинным улицам. Сначала по улице Рыцарей пройдя по улице Кожевенников, остановился у злосчастной лужи вздохнул, думая о превратностях судьбы, пошёл дальше. До городских ворот вёл коня в поводу, потом поехал верхом.

* * *

Глубоко в лесу, сокрытая густыми зарослями ельника, стояла хижина. Даже не хижина, а землянка, вросшая в яму от выворотня, вывороченного из земли корня, упавшего под тяжестью лет нереально огромного дуба. Окон землянка не имела, на единственной стене помещалась только низкая деревянная дверь. Больше стен не было, потому что двускатная крыша своими краями доходила до земли. И крыша, и стена, и дверь настолько густо поросли мхом и лишайником, что совершенно сливались с окружающим пейзажем. Заметить строение нелегко было даже с нескольких шагов. И дело было не только и не столько в естественной природной маскировке. Хижину защищала Магия. Это не была магия друидов51, близкая обитателям леса. В силе, источаемой этим местом было что-то грозное, изначальное, а потому, страшное. Землянку десятой дорогой обходили не только люди и звери, но и разные Альпы52, Дриады53, Лесные жёны54, даже Леший55.

Перед землянкой, строго на восток, стоял навес из поставленной на еловые столбы тёсовой крыши. Внутри навеса на полу из сосновых досок стоял цельный кусок дуба в три фута высотой с выдолбленной полостью. Внутри располагался стеклянный флакон с янтарной жидкостью, жезл в два фута длиной и золотая корона. Пол внутри навеса был засыпан на три пальца речным песком. Посредине стоял алтарь из необработанного куска гранита. В обожжённом углублении сверху алтаря лежала кучка свежего пепла от трав и благовоний. Под потолком висела масляная лампа и пучок засушенных трав.

На рассвете Страстной пятницы, дня Венеры, из землянки вышел высокий старик. Старик, не потому, что он выглядел старым человеком, его черные волосы и бороду только тронула седина, это слово само возникало на языке, от него так и веяло древним Знанием. Легко можно было нафантазировать, что этот мужчина не только построил древнюю землянку, но и посадил жёлудь, из которого вырос дуб, под чьими корнями эта землянка и располагалась. Ещё можно было угадать профессию вышедшего. На землепашца или рыцаря старик похож