Я – борец! 2 Назад в СССР - Макс Гудвин

собой люк, мы благополучно спустились вниз и, выйдя из третьего подъезда, просто побежали за ручку в обратную сторону, где не было патруля, — хотя двое милиционеров и так оставили машину без присмотра.

Немного пробежав, мы пошли. Анюта смеялась, улыбался и я. А в крови адреналин уже замещался дофамином и серотонином — гормонами, которыми нас вознаградили наши тела за то, что спаслись от хищников в фуражках.

Сейчас менты поднимутся наверх, посмотрят крышу, потом спустятся, возьмут объяснения с тех, кто их вызывал, доложат дежурному, что всё хорошо: «Демоны были, но они самоликвидировались» — в смысле, «хулиганов не обнаружено», — и поедут по своим служебным делам. А мы… А мы дальше гуляли по ночному городу, который, к сожалению, не такой уж и большой: за полчаса быстрого шага можно пройти насквозь весь.

В общагу мы вернулись, когда небо уже начало светлеть, по 40-копеечному тарифу «для своих». Вместе поднялись на Анин этаж и замерли у её двери.

И вдруг Аня резко повернулась ко мне. Её глаза в тусклом свете коридорной лампочки блестели, как два осколка янтаря.

— Сань… — она сделала шаг вперёд.

Я не успел сообразить, что происходит — её пальцы впились в мои плечи, рыжие волосы закрыли всё вокруг, а потом…

Губы.

Мягкие, тёплые, пахнущие яблочной карамелью. Поцелуй был неловким — мы одновременно дёрнулись вперёд, и наши носы стукнулись. Аня фыркнула, но не отстранилась.

— Вот и… — она начала что-то говорить, но я перекрыл её слова вторым поцелуем. Уже аккуратнее.

За стеной внезапно грохнуло — вероятно еще кто-то сейчас не спал. Мы разом замолчали, прислушиваясь, но следующего звука не последовало.

— Всё, — Аня отстранилась, поправляя спутавшееся платье. — Теперь ты официально мой спортсмен.

— А ты — мой рыжик. — улыбнулся я.

Она улыбнулась, открывая дверь ключом, но я успел поймать её за запястье:

— Завтра ночью. Я украду тебя снова. — произнёс я.

— Куда? — удивилась она.

— В место, где нет сварливых людей, ментов, Жень, и этих дурацких куриц. — пообещал я.

Аня рассмеялась и исчезла за дверью.

Я спускался по лестнице, прикусывая губу — на них всё ещё оставался её вкус.

«Вот и в моей песне о „дне сурка“ появились счастливые нотки», — подумал я и прыгнул через три ступеньки, чувствуя себя счастливым.

Но всё равно надо выспаться, иначе я пожалею об этой ночи, завтра на экзамене по техмеху.

7:30 утра. Будильник не успел позвонить — я проснулся сам, будто кто-то ткнул меня в бок. В голове уже всплыли формулы на сегодняшнее испытание экзаменом: «Момент инерции, дельта усилия, коэффициент трения…»

— Чёрт, — прошептал я, вставая с кровати.

Дальнейший сон был бесполезен. Лучше моим целям послужит пробежка — разгоню кровь, проветрю мозги.

Надел потрёпанные кеды, старый спортивный костюм и вышел на улицу.

Беговая дорожка стадиона была пуста. Только я да редкие голуби, копошащиеся в пыли и ищущие что-то. У лыжной базы суетились юные лыжники, готовясь к утренней тренировке, но пока не выпал снег — на длинных, трёхколёсных роликах, а не на лыжах, забыл как называются. Первый круг я пробежал в качестве разминки легко. Второй — уже быстрее. К третьему пульс участился, в висках застучало.

«Так, формула Эйлера для критической силы…»

Я остановился — мой мочевой пузырь звал меня в кусты, но комсомолец я или нет, при свете дня — более чем «да»! Увидев бетонное строение с двумя входами, обозначенными буквами «М» и «Ж», я пошёл к нему.

И тут я расслышал шаги за мной.

Кто-то бежал за мной. Не спортсмен — ритм неровный, тяжёлый.

— Сашка… — прошипел голос сзади.

Я обернулся.

Незнакомец. Плечистый, в чёрной куртке. Лицо — как будто вырублено топором: плоское, с тупыми углами.

— Привет от Шмеля! — рявкнул он и рванулся вперёд.

В глазах мелькнуло лезвие. Я инстинктивно дёрнулся вбок — нож скользнул по груди, чуть ниже шеи, порезав молнию на моём «адидасе» и оставив жгучую полосу на груди.

— Сука!

Адреналин ударил в голову. Шмель… Значит, решил не драться сам за базар про те деньги, а по-тихому подослал кого-то из местных? А то как ещё объяснить появление человека на стадионе закрытого города.

Нападающий ударил снова, теперь наотмашь. Но я поймал его руку перед своим лицом и, схватив за рукав куртки, пнул того в область паха. Нож упал на асфальт.

— А-а-а-аргх! — захрипел нападавший.

Но то были цветочки. Я дёрнул его руку резко вниз, выставляя колено. Крик, смешавшийся с хрустом, оглушил утренний лес у стадиона, отразился от бетонной конструкции, понёсся вдаль, а в моих руках осталась выгнутая под неестественным углом рука соперника.

— Ты… мразь… — застонал он.

— С вами, суки, останешься человеком!.. — прорычал я.

— Кого ты сукой назвал⁈ — прохрипел хрен, и моя правая нога нашла его голову, словно бутс находит мяч.

Нокаут.

— Тренер, тренер, там драка! — закричали со стороны лыжной базы.

Я склонился над телом, обыскивая карманы его куртки. И нашёл, о чудо чудное!

Фото меня! То самое со стены. На другой стороне был многократно зачёркнут номер, и печатными буквами написано: «Бегает по утрам на Старте.»

В карманах также нашлась пачка денег: четыре фиолетовые банкноты с Лениным по 25 каждая — целых 100 рублей. Сигареты «Беломорканал», маленький спичечный коробок и ещё один. «Не понял? Зачем тебе два коробка?»

Я потряс один коробок — тот отозвался шелестом десятка спичек. Второй же был другим. Открыв его, я вдохнул что-то неприятное, словно дым сгоревшей автомобильной покрышки, но с приторно-сладкими нотами, будто кто-то поджёг банку варенья рядом с бензоколонкой. В коробке каталось два коричневых шарика — они-то так и пахли.

«Вряд ли анализы, хотя может, я найду ещё и баночку с жёлтой жидкостью?» Мной был найден ещё длинный ключ, похожий на квартирный, и на этом — всё.

Деньги, положив себе в носок на всякий случай, а коробки и сигареты — обратно в карманы преступника, фото забрав себе.

Потрогав грудь, я почувствовал на пальцах что-то липкое. В душе была ярость. «Ну что ж, ещё раз я никого не отпущу.» Склонившись над ножом нападавшего, я вздохнул. Придётся этого сдавать нашему самому гуманному суду в мире.

Ко мне уже бежали дети, а точнее юноши и взрослые седые мужчины, видимо тренера школы.

Я лишь коротко ответил, чтобы они вызвали