Дом Франциса Шарка - Александр Скрибблер

Вот только в размерах намного превосходили её. Бережной быстро вернулся во двор, осторожно, без лишнего шума закрыл за собой калитку. Затем вытащил из кармана тёплой спортивной куртки «ПМ», поставленный на предохранитель, и прижался к железным воротам спиной.

Они повсюду. Наша планета превратилась в проходной двор. Человеческую расу не спасти от выданной высшими силами индульгенции на уничтожение. Предполагалось, что человечество исчезнет аж к началу третьего тысячелетия, а затем на планете вновь будут Атланты (Григорий где-то читал об этом). Но счетоводы, по-видимому, ошиблись в расчётах. Единственное, что остается теперь — попробовать отыскать другой мир, подходящий для жизни в нём и продолжения своего рода. Благо проходы как раз открыты для подобных поисков. Но кто ответит на вопрос — А ЕСТЬ ЛИ ОН ВООБЩЕ ЭТОТ ПОДХОДЯЩИЙ ДЛЯ ВЫЖИВАНИЯ ДРУГОЙ МИР?

После «посвящения»

(Григорий Бережной)

Она также сногсшибательно красива, как и прежде, несмотря на грусть в глазах, скрывающих где-то глубже под собой невидимые слёзы. Помню нашу с ней первую встречу. Мне тогда показалось, что я увидел ангела, который улыбнулся мне, сделав мир прекраснее. Я часто вижу её, стараясь не приближаться и оставаться незаметным в общей толпе. Она не должна ничего заподозрить, потому что ещё рано. Несколько раз в супермаркете, в парке и просто на улице я проходил рядом с ней близко настолько, что мог прикоснуться к ней. Она меня не видела. Точнее не замечала, погружённая в свои мысли. И это к лучшему, хотя всегда, как только я вижу мою Олю, мне хочется броситься к ней и прижать к себе. Но я не могу. Пока что не могу, но с нетерпением жду того момента, когда маски судьбы смогут быть сброшены.

Я люблю одиноко, не торопясь, прогуливаться по городским паркам, особенно весной и осенью, когда деревья только пробуждаются после зимней спячки, как бы заново рождаясь на свет или умирают, одевая землю под собой в покрывало из бесчисленных оранжевых звёздочек. Люблю смотреть на звёзды ночью. Ни на секунду не перестаю удивляться их красоте и величию. Насколько бы красочно художники-живописцы ни приправляли ими свои шедевры о ночной жизни, они никогда там, на полотнах, не будут выглядеть так ярко и живо, как здесь, в реальной жизни. Сверкающие, переливающиеся разными цветами и вместе с тем загадочностью мириады далёких светлячков. В моём новом мире, там, где я живу теперь, они тоже красивые, однако лишь здесь они заставляют задуматься о многом. Лишь здесь, на этой чудной планете, частью которой я когда-то был.

Да, я очень люблю осень, несмотря на то, что однажды именно в это время года моя жизнь радикально изменилась. С тех пор, как я, будучи на ответственном задании в Волгарске, обнаружил труп моего квартиродателя на полу его кухни, прошло много времени. Он, а также Марина в своих рассуждениях по поводу всего происходящего оказались правы. Только вот пока ещё к своей новой жизни я не привык. Не привык к тому миру, где нахожусь теперь. После так называемого «посвящения» я повидал и узнал многое. И ни столкнись я со всем этим собственнолично, никогда и ни за что бы не поверил в это.

Жду момента, как бы развеять сомнения Оли о том, жив ли я. В очередной раз напомнить ей, что люблю её. Люблю, как и прежде, а может даже сильнее. Мне нужно подождать ещё немного, дабы убедиться в том, что процесс моей трансформации завершился на сто процентов. Ведь для жителей Земли я сейчас опасен. Я уже убедился в этом, когда убил несколько подростков на городской улице. Иногда самоконтроль просто исчезает, словно проваливается куда-то в тёмную пропасть, будто его и не было, а потом подобно восходящему из-за горизонта солнцу возвращается вновь. Я часто задаюсь вопросом, действительно ли жизнь — прекрасная штука, как утверждают многие, и всякий раз прихожу к единому выводу — да, это так. Она прекрасна, говорю себе, несмотря на то, что с тобой происходило, происходит и будет происходить. Может быть, человечество и впрямь обречено на гибель — не знаю. Ясно лишь одно: пока жизнь терзает тебя, ты живёшь, вполне обоснованно надеясь, что прячущаяся там, за горизонтом темнота преградит тебе путь ой как не скоро.

Сижу на скамейке и по обыкновению ожидаю появления Оли…

Часть 2

«Дом Франциса Шарка»

Глава 1

— Итак, Августовский Евгений Евгеньевич? — Медсестра просматривала регистрационный журнал. Она прикоснулась к стетоскопу и взглянула на Женю: — Ну, давай, упитанный, скидывай футболку. Буду тебя слушать.

Евгению было пятнадцать, и его, вместе с мужской половиной его 9 «А» класса, как и с другими парнями из школы, в этот день отвезли на прохождение допризывной приписной медицинской комиссии. По просьбе медсестры, Женя снял футболку. Он был худощавым, и то, что медсестра назвала его «упитанным» — лишь чуть позже до него дошло, что это она его поддразнила. Пока снимал футболку, девушка приговаривала: «Показывай-ка свой животик. Вот, молодец». Женя немного засмущался. Ему даже показалось, что он покраснел. Медсестра вогнала его в краску. Зачем она это сделала? Поиздеваться? Вроде непохоже… Пока она прослушивала Женю с помощью стетоскопа, Евгений её разглядывал. Симпатичная, лет, наверное, двадцати пяти. А может чуть старше. Голубые глаза, пухленькие губки, светло-русая коса, и всё остальное при ней (медсестре)… Евгений испугался, что сейчас у него всё поднимется, и тогда будет совсем уж неловко и стыдно. Он в ускоренном порядке стал прогонять мысли о медсестре и думать о чём-то будничном, менее приятном. С другой стороны, сами виноваты: такую красотку посадили перед пятнадцатилетним парнем. Ещё бы заставили её проводить не терапевтический осмотр парней, а хирургический: чтобы она сейчас ещё и ощупала Евгения со всех сторон — сзади и спереди…

— Ну а дальше-то что было? — поинтересовался Максим, когда Женя, призадумавшись, прекратил рассказ о своей медкомиссии.

— Ты о чём? — Августовский взглянул на одноклассника.

— Ну, ты только что сказал, что у тебя всё поднялось и встало. Она же это увидела? Приласкала тебя, полагаю?

— Ты глухой? — нахмурился Женя. — Я тебе сказал, что у меня ЧУТЬ всё не поднялось. И вот это была бы лажа.

— Да нет, лажа — это то, что она тебя не приласкала.

— Ты беленов объелся?.. Она — просто врач, который делает свою работу. А мне ещё шестнадцати нет. Да