Следы на воде - Оксана Ююкина

– Есть, капитан.

Неуловимый поцелуй в щеку стал лучшим скреплением договора.

След шестой. Мокрая тень

Я проснулась от звука. Не от грохота или крика, а от приглушенного, влажного шороха, будто кто-то волочит по каменному полу мокрый мешок. Сердце заколотилось, выбивая тревожный ритм. В звенящей тишине западного крыла любой звук казался взрывом.

Подкравшись к двери, я прильнула глазом к щели. В коридоре, погруженном в полумрак, плясали тени от единственного горящего бра. И среди них одна была иной. Она не колебалась от пламени, а скользила, плавно и беззвучно, как темная вода. Высокая, бесформенная, она плыла по коридору.

Дверь моей комнаты скрипнула, когда я в одной пижаме выскочила наружу. Тень исчезла, будто и не появлялась. Но из-за угла, откуда только что донесся слабый, прерывистый стон. Я замерла. Сзади раздался шорох. Я резко обернулась. Алиса стояла в нескольких шагах, бледная, с широко раскрытыми глазами. Но в ее взгляде не было страха.

– Ты тоже слышала? – прошептала она, и голос ее не дрогнул.

Не дожидаясь ответа, Алиса двинулась к источнику звука. Я последовала за ней, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Марк лежал ничком в луже воды, которая, казалось, сочилась из него самого. Опоздали, как же мы опоздали! Его тело неестественно выгнулось, пальцы скрючились, впиваясь в щели между камнями пола. Я перевернула его на спину, и у меня вырвался подавленный вскрик.

Его кожа… выглядела не просто бледной. Она была похожа на старый, потрескавшийся пергамент. Глубокие, сухие трещины расходились от уголков глаз, рта, покрывали лоб и шею. Но под ними, в глубине, будто тлела жизнь. Он дышал. Редко, прерывисто, с хриплым бульканьем, будто вода заливала его легкие. Я прижала пальцы к его шее. Пульс слабый, неровный. Его не успели осушить до конца.

– Боги… – Алиса прикрыла рот рукой, но ее глаза по-прежнему оставались безразличными и внимательными. – Что с ним? Надо помочь!

Она бросилась на колени рядом с Марком, делая вид, что пытается привести его в чувство, поправить одежду. Но ее движения были резкими, порывистыми, лишенными настоящей паники. Она не трясла его за плечи, не причитала – она обыскивала. Ее пальцы скользнули по карманам влажного плаща.

Я вглядывалась в окружающее пространство, стараясь запечатлеть каждую деталь. Лужа под Марком была не единственной. Неподалеку виднелись еще несколько, будто кто-то прошел мокрыми ногами и остановился на этом месте. Взгляд скользнул по стене. На темном камне, на уровне пояса, выделялся странный узор: несколько извилистых, прерывистых полос, будто кто-то провел по шероховатой поверхности влажными пальцами.

И тут я заметила у самого края лужи, почти под телом Марка, смятый клочок бумаги. Пока Алиса отвлеклась, я притворилась, что проверяю пульс еще раз, и быстрым движением подобрала записку, сунув ее в складки своего рукава.

– Он ледяной! – воскликнула Алиса, и в ее голосе наконец прозвучала нотка чего-то настоящего. Но когда она отдернула руку от его шеи, я успела заметить – ее ладони и пальцы выглядели так, будто она только что копошилась не в мокрой одежде Марка. Ее дыхание оставалось ровным, глубоким, без малейших признаков учащенного сердцебиения или одышки, которые должны быть у любого, кто нашел умирающего однокурсника.

Внезапно из-за угла коридора донеслись четкие, быстрые шаги. Алиса мгновенно преобразилась. Ее глаза округлились в ужасе, она вцепилась в мою руку так, что аж заныла кость.

– Это он! – прошептала Алиса, и ее голос наконец задрожал.

Я почувствовала легкий толчок, едва уловимый всплеск энергии. Чтение мыслей сработало почти само собой, против моей воли. И я поймала расплывчатый образ. Голубые испуганные глаза, а затем бесконечные потоки воды. И чувство… торжества? Никакой паники. Никакого страха. Только ледяное, расчетливое удовлетворение.

Из темноты появился Киллиан. Его лицо было напряжено, в руке он сжимал шар магического света, отбрасывающий длинные, пляшущие тени.

– Что здесь происходит? – его голос прозвучал властно и резко. Взгляд скользнул по мне, по Алисе, и наконец упал на тело Марка. – Боги…

– Мы нашли его… таким… – выдавила я, все еще пытаясь уловить мысли Алисы.

Картинки сменялись слишком быстрым калейдоскопом, не останавливаясь ни на чем конкретном. Дьявол, как понять что-то в этом хаосе?

– Он жив? – Киллиан опустился на колени, его движения были профессиональными и точными. Он проверил пульс, заглянул в закатившиеся глаза Марка. – Еле-еле. Нужно немедленно в лазарет. Я понесу, а вы за мной. Не отставать ни на шаг.

Киллиан подхватил тело так, будто оно весило не больше котенка. Когда мы передали Марка дежурному целителю, в лазарете поднялась суматоха. В этой неразберихе я спряталась в укромном уголке за высокой этажеркой со склянками, достала из рукава промокший клочок бумаги. Он почти разваливался в руках. Часть чернил расплылась, превратившись в сине-фиолетовые кляксы. Но кое-что можно было разобрать: «…сегодня… архив… после…». И в самом низу, чуть расплывшийся, но все еще узнаваемый – оттиск печати. Небольшой, с изображением кубка и змеи, обвивающей чашу. Печать факультета алхимии.

Кто-то вызвал Марка на встречу. Кто-то, имеющий доступ к алхимической печати. И эта встреча едва не стала для него последней. Я сжала записку в кулаке, чувствуя, как тревога и ярость закипают во мне с новой силой. Убийца сделал ошибку. Он оставил улику.

Суета в лазарете постепенно утихала. Целители шептались, окружив койку Марка за ширмой, их голоса звенели напряжением и безнадежностью. Алису отправили в общежитие под предлогом шока, Киллиан о чем-то разговаривал с главным целителем, бросив на меня короткий, говорящий взгляд: «Не уходи далеко».

Пока все были заняты, я отступила вглубь комнаты, к стулу, на котором оставили мокрый плащ Марка. Сердце колотилось где-то в горле. Да, непрофессионально, рискованно, но другого случая могло и не быть. Я быстро ощупала грубую ткань. Карманы пусты. Начало подступать разочарование, но потом пальцы наткнулись на небольшой внутренний карман, почти не заметный под подкладкой. В нем лежало несколько предметов, которые заставили меня замереть. Ключ от комнаты и сморщенный, почти черный цветок, похожий на забытый гербарий. Он был легким как пыль и казался совершенно мертвым. Почему Марк хранил его?

Машинально, почти не думая, я коснулась цветка мокрым пальцем. Лепестки вздрогнули. Из сморщенного черного комка за секунду развернулся хрупкий, небесно-голубой цветок с серебристой сердцевиной. Он сиял призрачным, волшебным светом всего несколько секунд, а затем так же быстро сморщился, потемнел и рассыпался в пыль у меня на