Мертвый город. Эвакуация - Наиль Эдуардович Выборнов

— Охренеть, «Белая земля»? — спросил Татарин. — А они-то здесь откуда?

— Прибыли документацию из лабораторий забрать, — ответил я. — А что, слышал про них?

— Слышал, но сталкиваться не сталкивался. Они ведь отморозки. Столько лет поток героина из Афгана в Албанию крышевали. Военными самолётами, считай, возили. Хотя некоторые из наших сталкивались. И зачем ты их ищешь?

— Чтобы из города выбраться, — ответил я. — Если их сюда отправили, то у них наверняка и лазейка наружу есть. Вот ей-то и хочу воспользоваться.

— Не выгорит ничего, — сказал Павел. — Я об этом думал долго. Не получится. Лазейка, я подозреваю, только для них.

Вот как. Думал он. А чего тогда со мной пошел? Долг жизни отдает? Так его за ним не числится, он ведь меня до этого из застенков вытащил, потом я его. Или это потому что я Ленку отверг? Черт его знает.

— Есть и другие варианты, — сказал я.

— Какие? — заинтересовался Татарин. — Наши же пробовали связаться с внешним миром. Глушат весь эфир. И делают вид, что нас нет. Только по городу рации работают, да и то на короткие дистанции относительно.

Сказать ему или нет? С одной стороны, если расскажу часть, то остальное потом вскроется. Все ведь в курсе, что я — ЧВКшник из «Волка», хоть кто-нибудь, но расскажет ему.

Но возможность выбраться из города — это шанс. Которого он однозначно просрать не захочет. Да, это уж точно. Так что лучше скажу.

— Я снаружи, Татарин.

— Снаружи? Как это? — спросил он, а потом хлопнул себя по лбу и сказал. — Можешь не говорить. Я все понял. Из «Волков», так?

— Ага, — кивнул я. — И вы наш вертолет сбили. Кстати, какого хрена вообще?

— Я-то почём знаю? — удивился бывший солдат. — Я ж приказа не отдавал. Онорчук приказал сбить, мы и сбили.

— То есть, с внешним миром вы связаться не так уж и хотели? На контакт не шли?

— А вы, типа, не в курсе были, что тут полно народа?

Слова, хоть и шепотом, но все равно отдавались от сводов тоннеля, который вел нас вперёд. Павел уверенно шел по нему, периодически осматриваясь, и приглядываясь к знакам на стенах, которые оставили строители и смотрители.

Впрочем, не только они. Были и другие надписи, которые явно вышли из-под пера, а точнее из-под маркеров и баллончиков диггеров. Теги, и все такое какие-то указания. Не удивлюсь, если и их бывший учитель умеет читать.

— Неа, — я покачал головой. — Если бы знали, что тут люди есть, то по-другому готовились бы. Нас самих втемную сыграли, заявили, что в городе никого живого. Только зомби.

— Втемную сыграли? — удивился Татарин. — Это вас-то? Спецуру по сути?

— Да сам офигел, — ответил я. — По-видимому, они очень боятся, что наружу зараза вылезет. Думаю, что если бы мы до кордона донесли данные из лаборатории, нас все равно не выпустили бы. Положили бы из пулеметов.

А ведь практически так и вышло. Что мне сказали, когда я добрался до места? Что протух мой пароль, и все такое. Но это военные, центральное управление. А я ведь собираюсь со Старшим связываться.

Его уважают. Он с президентом дружит лично, может до него мысль донести напрямую. Только вот разрешат ли нам город покинуть?

А ещё вывозить надо всех. Сколько прожил тут, понял, что людей бросить не смогу. Точно не смогу, потом совесть заест. Ладно, и с этим что-нибудь придумаем.

Так, а пока.

— У нас были данные из лаборатории, — сказал Татарин. — Такой вот жёлтый контейнер. Его с одного из «Волков» сняли, что под землю лазали. Только потом кто-то его украл. Ещё и полковника замочил. И ещё одного офицера и солдата.

Сказать? Лучше сразу, все равно потом выяснит. О том, что Полковника убили, и о том, что контейнер с данными принес именно я, знают почти все.

— Это я был, — ответил я.

— В смысле? — Татарин аж остановился от неожиданности и развернулся в мою сторону. За оружие он при этом не хватался, и я это заметил.

Если бы схватился, то я бы застрелил его первым. У меня-то ладонь уже была на рукоятке автомата.

— В прямом, — ответил я. — Это я на базе был. И Онорчука завалил тоже я.

В темноте я увидел, как он пожевал челюстями. С фонарем шел только Павел, который освещал нам путь, мы были без ничего. Но я прекрасно видел все благодаря обострившемуся ночному зрению.

— Так это из-за тебя все? — спросил он.

— Да, — спокойно кивнул я.

— И ты реально на базу один залез? Никто тебя не страховал? И сбежал потом тоже?

— Да. Ты знаешь, больше самоубийц к вам лезть не нашлось. Хотя я очень старался таких отыскать.

— Охренеть. А мы-то думали, кто это.

— Это будет проблемой? — спросил я, чуть надавив.

— Нет, — тут же заверил он меня. — Не будет. Ты ведь, считай, за своих расчелся с нашими. Так что, все понимаю.

— Ну вот и все. Пошли дальше.

И мы двинулись дальше по коридору. Скоро Павел свернул. Потом ещё раз и ещё. В конечном итоге, дорога привела нас к чему-то, светящемуся в темноте красным огоньком. Мы подошли ближе, и тогда я понял, что это распределительный щиток.

Похоже, что свет шел не только в лаборатории, но и куда-то ещё. И к одному из этих щитков как раз и нужно было врезаться. Не напрямую же к кабелю под напряжением.

Лампочка горела, так что свет был. Снаружи до сих пор поддерживали питание в лабораториях, его до сих пор не отрубили. По-видимому, опасались за культуру.

Тогда почему до сих пор не отправили ещё одной группы? Впрочем, от начала заражения, до того момента, как послали нас, прошло три месяца. Срочно такие операции не согласовываются.

И подозреваю, что тот момент, когда эта лампочка погаснет, будет концом для города. В этот-то момент сюда сбросят пару ядерных снарядов. Или отправят группу для того, чтобы они принесли уже ядерный фугас.

— Следов подключения нет, — сказал Павел, внимательно осмотрев щиток. — Он вообще на пломбе.

— Есть ещё в окрестностях? — спросил я.

— Есть, — бывший