Я – Товарищ Сталин 7 - Андрей Цуцаев

Слухи, посеянные Абебе, начали распространяться, как пожар. Люди, потрясённые и напуганные, шептались, что это дело рук императора, что Хайле Селассие устранил Раса Кассу, чтобы сохранить трон. Кто-то утверждал, что видел дворцовых стражников неподалёку за час до взрыва, другие говорили, что слышали, как приближённые императора обсуждали угрозу, которую представляет Рас Касса. Эти шепотки, подогреваемые агентами Абебе, расползались по базару, словно яд, отравляя умы выживших и солдат. Алем, всё ещё стоя на коленях рядом с телом своего командира, сжал кулаки, его взгляд устремился к дворцу, возвышавшемуся над городом. Он не хотел верить, что император способен на такое, но сомнения уже укоренились в его сердце.

В немецком консульстве Вёлькнер получил сообщение от Абебе через зашифрованную записку, доставленную мальчишкой-посыльным. Взрыв сработал идеально. Рас Касса и Йосеф мертвы, площадь в хаосе, а слухи уже делают своё дело. Абебе доложил, что на базаре говорят о предательстве императора, и солдаты Раса Кассы, потрясённые его смертью, начинают сомневаться в Хайле Селассие. Вёлькнер откинулся на спинку стула, его губы тронула холодная улыбка. План сработал. Теперь, когда народ начнёт подозревать императора, а солдаты Раса Кассы повернутся против Хайле Селассие, Абиссиния ослабнет.

Он вызвал Дитриха.

— Ханс, — сказал он, — подготовь новое сообщение для Бельтраме. Пусть итальянцы усиливают давление на партизан. Мы дадим им ещё несколько «улик». А пока следи за настроениями в городе. Если народ повернётся против императора, мы должны быть готовы использовать это.

Дитрих кивнул, его глаза горели решимостью.

— Да, господин майор.

В тронном зале дворца Хайле Селассие сидел неподвижно, его тёмные глаза смотрели в пустоту. Весть о взрыве на базаре достигла его через несколько минут после того, как дым ещё клубился над площадью. Фитаурари Тадессе стоял перед ним, его лицо было мрачнее тучи.

— Ваше Величество, — сказал он, — Рас Касса мёртв. Йосеф тоже. Взрыв унёс больше тридцати жизней. Народ говорит… — он сделал паузу, словно слова жгли ему горло, — говорят, что это ваш приказ.

Император медленно поднял взгляд, его пальцы сжали подлокотники трона.

— Мой приказ? Кто смеет обвинять Императора в предательстве?

Тадессе опустил голову.

— Они шепчутся, мой господин. Говорят, что видели дворцовых стражников неподалёку, что ваши приближённые боялись популярности Раса Кассы. Это слухи, но они распространяются быстро.

Хайле Селассие замер, его глаза сузились.

— Слухи, — повторил он. — Кто-то хочет, чтобы мой народ повернулся против меня. Найди тех, кто это сделал, Тадессе. Найди, или Абиссиния падёт не от итальянских танков, а от собственных предателей и интриганов.

Тадессе кивнул, его кулаки сжались.

— Я найду их, мой господин. И они заплатят.

Император остался один, его взгляд устремился к расписанному потолку, где ангелы с огненными мечами охраняли древних воинов. Он знал, что враги близко, и их оружие — не только бомбы, но и слова, которые западают в сердца его народа. Лев Иуды не склонялся перед врагом, но теперь ему предстояло сражаться не только с итальянцами, но и с тенью заговора, нависшей над его троном.

На базаре хаос не утихал. Солдаты Раса Кассы, прибывшие на место взрыва, стояли в оцеплении. Абебе наблюдал за происходящим из тени узкого переулка. Его глаза блестели от удовлетворения. Взрыв сработал лучше, чем он ожидал. Тридцать шесть мёртвых, десятки раненых, и слухи уже делают своё дело. Он знал, что к вечеру они распространятся по городу, а к утру достигнут лагерей Раса Кассы. Абиссиния была на грани раскола, и Абебе чувствовал, что его господин, Вёлькнер, получил то, чего хотел.

Но в глубине души Абебе ощущал лёгкий холод. Он знал, что Вёлькнер не остановится. Следующей целью могли стать другие, кто знал слишком много. А затем, возможно, и он сам, если станет ненужным. Абебе стиснул зубы и исчез в толпе, его фигура растворилась среди торговцев и прохожих.

Глава 4

Утро в Токио выдалось душным, словно город накрыли влажной простынёй. Небо, серое и тяжёлое, едва пропускало солнечный свет, отчего улицы Гиндзы казались тусклыми, но оживлёнными. Толпы людей сновали между витринами, где блестели лакированные туфли, яркие кимоно и стеклянные флаконы с духами. Велосипедные рикши звенели колокольчиками, лавируя в потоке прохожих, а из открытых окон кафе доносились голоса радиодикторов, перемежаемые рекламой мыла, зубного порошка и нового сорта чая. Торговцы у ларьков громко зазывали покупателей, расхваливая свежие устрицы, жареные каштаны и сладости из бобов адзуки. Асфальт, ещё влажный от утреннего полива, блестел под ногами, а воздух пах угольным дымом и соевым соусом из ближайших забегаловок. Где-то вдалеке гудел трамвай, его звон вплетался в гул толпы, а запах свежесваренного рамена из уличной тележки смешивался с ароматом цветущих вишен, росших вдоль тротуаров.

Кэндзи Ямада шагал к редакции «Асахи Симбун», чувствуя, как пот пропитал воротник рубашки. Галстук, затянутый утром, казался удавкой, а портфель оттягивал руку. В нём лежали черновики статей: репортаж о забастовке в порту Иокогамы, заметки о новом театре кабуки в районе Асакуса и наброски о росте цен на рис, которые он писал с неохотой. Но мысли Кэндзи были заняты другим. Прошёл почти месяц с той ночи в доме Сато Харуки, агента Кэмпэйтай, где тот, напоив его саке, намекнул на раскол в армии и тайные встречи офицеров, выступающих против войны. Кэндзи отправил в Москву две шифровки, но ответа не получил. Это молчание тревожило, словно затишье перед бурей.

В редакции было шумно, как на рынке в базарный день. Журналисты стучали по пишущим машинкам, их пальцы мелькали над клавишами, создавая ритмичный стук, похожий на барабанную дробь. Кто-то спорил о заголовках, перекрикивая гул вентилятора, который, несмотря на усилия стажёра Такаси, только гудел, не принося прохлады. Пахло типографской краской, кофе, который варили на маленькой плитке в углу, и бумагой. Такаси, потный и раздражённый, сражался с вентилятором, бормоча что-то о сломанном моторе, а Макико, секретарь с усталыми глазами и аккуратно уложенными волосами, сортировала письма, бросая быстрые взгляды на журналистов. Кэндзи бросил портфель на стол, снял шляпу и вытер лоб платком, но не успел сесть, как Макико подняла голову:

— Ямада-сан, вас вызывает Исикава-сан. Немедленно.

Кэндзи напрягся, словно его окатили холодной водой. Исикава Таро, новый главный редактор, пришёл неделю назад, сменив редактора, ушедшего на пенсию по