"Огниво" - Svetlana

Он посмотрел на присутствующих и безмятежно продолжил.

— Меня зовут Анубрысьотсюдаскотинатакая. Это полное имя. Не надо восторгов. Я ппонимаю, что имя прекрасно, так же как и совершенно. Но думаю, что вам будет не совсем удобно проговаривать его полностью. Поэтому пожалуй ограничьтесь лишь первым слогом. Ану.

Я усмехнулась. Мне понравился этот кот. Его ирония и его независимость.

— Им запрещено с тобой беседовать, — пояснила я нашему собеседнику, сдавая сразу все мелкие секреты. — На двери, через которую мы прошли сюда, начертано повеление. "Не разговаривать с котом."

— Со мной? — искренне поразился кот.— Но почему? Что я сделал?

Он принюхался.

— В комнате чисто.

— Не знаю, — я пожала плечами. — Но это было обязательное условие.

— Почему? — продолжал искренне недоумевать кот. — Я проснулся утром с великолепным настроением. Я хотел сказать миру. — "Здравствуй!!" И что я вижу? Все закрыто. Один-одинёшенек, позабыт, позаброшен в этой убогой каморке, где нет солнышка и свежего воздуха.

Он вздохнул, обвел публику небрежным взглядом и продолжил.

— Лишен свободного валяния на зеленой траве. А все потому, что хозяйка меня забыла. Оставила одного. А теперь выясняется, что со мной нельзя даже говорить!

Публика молчала.

— Но почему? — горько воскликнул Ану. — За что? И тебе нельзя?

— А я не клялась, — улыбнулась я. — Значит мне — можно.

— Правильно, — одобрил кот. — Никогда не соглашайся на чужие условия.

Он повернулся к остальным.

— В чем я виноват? А? Почему? Почему со мной нельзя говорить?

— Здравствуй полосатый мудрец, — внезапно поддержал меня Эрег. — Кто же, позволь спросить, твоя хозяйка?

— Мегера, — вздохнул котик. — Факт. Бросила одного. В каморке. Грустного, неприкаянного, одинокого.

— Молодая? — не выдержал Вьюн.

— Карга старая! — пренебрежительно фыркнул котяра. — И вредная зануда! Так что оставь надежды всяк сюда входящий.

Мне показалось, что наш собеседник от души наслаждается разговором.

**********************

Эрег мало чего боялся в жизни.

Он скорее боялся "за других", чем за себя самого. Никогда не страдающий избытком самолюбия и беспокойства за собственную персону, он равнодушно относился к своей возможной смерти, если это произойдет. Причем сей факт не особо волновавший ранее, совершенно перестал тревожить после бойни учиненной людьми в эльфийском поселении.

Прошлое теперь почти не возвращалось в тревожных снах, а будущее было относительно.

Отношение к смерти в его племени всегда было неоднозначным.

В ней видели либо инструмент, несущий зло и гибель для хрупкой жизни.

Либо принимали как старого друга, который явившись в положенное время, уведет навеки из скопища горя, туда, где нет боли, и где ты получишь возможность нового рождения на иных, более счастливых гранях мироздания.

Покинуть мир сразу, растворившись в пространстве подобно фейери, могли лишь старшие эльфы. Остальные, те, кто потерял желание жить, медленно умирали погасив волевым усилием внутренний светильник жизни. Это же ожидало и Эрега.

После гибели близких, эльфиец не прожил бы более двух, трех дней, если бы Крейна тогда не посетила счастливая мысль о новом наемнике.

В результате "лис" приобрел "защиту в бою" для своей группы и умелого воина.

А Эрег — магическую привязку к "новой семье", позволяющую жить дальше.

Да, такое порою случалось, если оборвать все связи с прошлым, отказаться от магической сути и преступить через все запреты волшебного народа.

Эльфиец не успел перешагнуть лишь последнюю черту, ибо Крейн забрал его прямиком с порога смерти.

Так для Эрега началась новая жизнь. Причем на раздумья и осмысление своего жизненного пути, теперь у эльфийца просто не хватало времени.

Пили, сражались, проводили время в теплых постелях дам, и опять дрались, отрабатывая найм.

Жизнь протекала динамично, размеренно и относительно спокойно. Безмятежное существование завершилось с появлением Чупи.

Поначалу Эрег хотел увезти маленькую волшебницу подальше от прежней жизни и опасностей связанных с ее прошлым.

Но ведьма не стремилась к тихой жизни в мирной гавани.

Ее несло черт знает к каким берегам, и эльфиец, постепенно смирился с бурными событиями в жизни, и явному отсутствию цели в обозримом будущем.

Но нынешняя ситуация уже не укладывалась в рамки привычной реальности. Она обладала неизвестными величинами, да и вообще была чересчур нетипичной.

Нелепая магическая формулировка произнесенная не в том месте и не в то время, зашвырнула всю группу в странный меж мировой карман пространства.

К такому выводу Эрег пришел не сразу.

Во-первых, он был всё же воином, а не магом.

Во-вторых, эльфийцы в отличие от фейери не могут различать подобные тонкости, равно как и совершать меж пространственные переходы.

Но вот разглядеть, что комната, в которой они сейчас пребывали, гораздо старше их собственного мира — было по силам любому представителю волшебного племени Дану.

И что означает совершенно дикое обещание — "не разговаривать с котом"?

Волшебный народ с большим пиететом всегда относился к магическим клятвам.

Но условности и правила эльфийцев, теперь, мало что значили для воина навсегда покинувшего свой край.

Однажды, он уже сделал свой выбор, и с тех пор соблюдал лишь те запреты, которые считал целесообразными.

В данный момент, полосатый кот был единственным вменяемым созданием из пестрого карнавала этого полубезумного мира.

— Скажи, где мы сейчас находимся? — поинтересовался Эрег.

— Относительно чего именно? — вежливо уточнил кот.

— Нам бы пожрать немного, — неожиданно вклинился в беседу Шел. — И отдохнуть чуток.

— Запросто.— безмятежно произнес полосатый собеседник. — У нее — жратвы полная кладовка.

— Чей это дом? — перебил разговор о продуктах эльфиец.

— Относительно или буквально? — полюбопытствовал кот. — Если буквально, то мой и хозяйкин. Правда мои, котовые права нарушены. Придумает же такое! "Не разговаривать!" Вот, мегера.

Да, вон за той дверью ее горница. Но стучать не надо. И дверь ломать тоже. Нету ее. Все закрыла. Меня бросила взаперти и ушла по своим делам. Придет конечно. Куда ей ещё деваться-то. Да, шуметь тоже не советую. Она дама нервная и шума тоже не любит.

Меня, вот, выгнала и закрыла! И за что? За что, я вас спрашиваю?! А? — обида и горечь в голосе котэ была неподдельной. — За обычную игру. Представляете?!