Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

дрожали – не от усталости, а от перенапряжения. Несколько раз за прошедшие часы он пытался блокировать энергетические удары старика, но каждый раз плетения, с трудом сотканные из внутренней силы, ломались, словно стеклянные иглы под напором воды. Он падал. Снова и снова. Не телом – сознанием. Каждый раз потоки сбивали его, как буря срывает парус. Но старик не прекращал.

– Ты хочешь быть камнем в воде. – Сказал он наконец. – А должен стать водой вокруг камня.

И в тот день, под лёгким дождём, среди теней густеющего тумана, Андрей впервые перестал сопротивляться. Он сел на колени, положив руки на колени ладонями вверх. И когда почувствовал очередной толчок – не ответил. Он впустил его в себя, как воздух при вдохе. Толчок был мягким, щекочущим, будто чужая мысль коснулась края его сознания. И он не оттолкнул её – он позволил ей войти. Тут же внутри его плетения вспыхнула реакция. Словно две реки, сливаясь, не сталкивались, а искали новое русло.

Он осторожно, интуитивно, направил чужую энергию вбок, провёл её через свой внутренний канал, как бы мягко согнув, изменив её вектор. И отпустил. Чужая сила ушла в землю, рассосалась, как дождь уходит в корни деревьев. Старик медленно кивнул.

– Вот. Так двигаются настоящие плетения. Это – путь воды.

Теперь каждый день начинался иначе. Старик больше не атаковал. Он создавал сложные, тонкие плетения-ловушки, вплетая их в воздух, в землю, в движение травы. Андрей учился слышать их до того, как они активируются. Учился различать ритм в окружающем пространстве. И когда энергия приходила – он не противостоял. Он обнимал её. Пропускал сквозь себя. Заставлял повернуть вбок. Сшивал чужие нити со своими – будто вплетая чужую мелодию в свою музыку. Он стал гибким. И потому – устойчивым.

– Ты не отражаешь силу, – сказал однажды старик. – Ты даёшь ей причину свернуть.

– И в этом, – добавил он, – начинается магия мира, а не человека.

Андрей сидел на берегу. Рядом журчал ручей. И он впервые видел, как в каждом потоке воды струится не просто вода – а нить силы, что бежит в мир. Он почувствовал, как ветер несёт в себе чужие ритмы, как травы передают через колебания внутренние послания, как птицы поют не только звуком, но и волнами сердца. Теперь он знал. Энергия – это не сила. Это диалог. И если научиться слышать, можно быть не воином, а проводником всего мира.

То утро выдалось туманным, но на этот раз Андрей уже не воспринимал это как угрозу. Он давно научился различать молчаливые прикосновения влажного воздуха, чуткие переливы силы под землёй и в листве.

Он шагал по тропе вдоль скального обрыва, неся в закинутом за плечо плетёном мешке свежесобранные травы, что старик просил принести из высоких ложбин у восточного края долины. Именно там, в перелеске между изогнутыми каменными гребнями, он почувствовал что-то чужое. Поначалу это была лишь дрожь в подошвах. Едва заметное искажение воздуха, ритм, которого не должно было быть. И снова, будто щекотка в затылке – поток, полный напряжения, холодный и плотный, как влажное дыхание подземелья.

Андрей остановился. В следующий миг – шипение. Протяжное, затянутое, с глубоким подгортанным эхом, будто сама скала выдохнула яд. Из-под нависающего корня, где мох слепо скрывал трещину, выползло нечто огромное. Это была… Змея… Она не ползла – текла. Широкие кольца её тела были покрыты тёмными чешуйками, матовыми, с вкраплениями янтарного блеска. Но что особенно страшно – между чешуйками пробегали слабые волны энергии, как будто её тело было живым магическим сосудом. Глаза этого существа не светились, но смотрели прямо в душу. Андрей встал в стойку – непроизвольно, как его учил старик. Руки – как камыш, дыхание – спокойное. Но внутри – волна холода. Та самая змея двигалась слишком осмысленно. Слишком точно. И тут он понял… Она не просто охотится. Она чувствует его волну энергии. Она нацелена на его пульсацию, как тварь, умеющая слышать ткань мира.

Когда змеиное тело рванулось вперёд, не касаясь земли, скользя по воздуху – вскипел поток. Сильный, агрессивный. Андрей почувствовал, как чёрная энергия змеи рвёт пространство, раздирая его, как когтями. Он почти рефлекторно создал щит… но потом вспомнил.

“Не отражай. Вплетайся. Сгибай. Позволь течь, но перенаправь.”

И вместо стены – он стал воронкой. Он пустил змеиную волну энергии через себя, мягко изогнув своё плетение – как река, принимающая бурный ручей. Он вёл волну, и увёл её – в землю, где уже ждали его мягкие потоки. Там, где шипение разнеслось бы, удар ушёл в сторону – в дерево, которое задрожало, но устояло. Хотя можно было заметить, что после такого удара растению осталось жить не так уж и долго. Его структура была нарушена. А значит, в скором времени, словно от воздействия яда, оно погибнет. Андрей сжал пальцы, переплёл внутренний вихрь энергии, и послал обратно ответ – не удар, а вязкую сеть, как туман на рассвете. Она обволакивала, тянула, цеплялась. Змея взвилась, и практически завопила – на этот раз не шипением, а внутренним всплеском злобы, что отозвался в теле Андрея, как раскалённая игла, вонзившаяся в его живот. Но он держал. Он вел. Он не бил. Он не разрушал. Он перенаправлял.

И наконец… Тварь дрогнула. Она упала. Завершив последний рывок, врезалась в камень, и на миг затихла. А потом затрепетала в конвульсиях. Её тело постепенно угасало, а в районе сердца Андрей вдруг увидел… То, о чём читал в свитках старика. Тёмно-синий кристалл… То самое ядро зверя. Кристаллизованная магия живого существа, напитанная инстинктом, яростью и древними волнами мира.

Он осторожно подошёл к телу змеи. Тепло, всё ещё исходящее от её тела, было живым. Пульсирующим. Даже немного… грустным. Как будто змея – не просто враг, а часть этого места, нарушенная его вмешательством. Он вздохнул. Но всё же достал обсидиановый нож, полученный им от старика, аккуратно вскрыл тело змеи, и вытащил ядро, чувствуя, как его собственные потоки отзываются на эту древнюю силу.

– Я не разрушил, – сказал он себе. – Я научился… жить в потоке.

Солнце уже склонилось к закату, тени стали длиннее, и долина покрылась тонкой дымкой тёплого света, похожей на застывший мед, когда Андрей медленно шёл вверх по тропе, ведущей к пагоде, ощущая в кармане рубахи тяжесть ядра, добытого утром в бою. Оно почти не весило – но тянуло к земле, как груз воли и выбора.

Старик ждал его у чайного каменного стола, как всегда – спокоен, молчалив, будто