Многоликий Янус - Светлана Малеёнок

Надо мной, тут же склонилось озабоченное лицо Гарнии. – Конечно, была! Ты же сама, сколько времени на дереве ей палку, вместо потерянной клюки искала, а потом, пилила ее! — выдохнула женщина, и, ворча, добавила, — ну и напугала ты меня! Я уж было, грешным делом подумала, что Аврора в свое тело вернулась! А то ведь сидишь, как не живая и даже не моргаешь! Ну, право слово, будто кукла!

— Яна, так что случилось-то? – присев рядом со мной на корточки и заглядывая в глаза, спросила Ядвига.

И тут только я обнаружила себя сидящей на земле. Подобрав полы длинной юбки, я встала на ноги и отряхнула подол от налипшей листвы.

— Она тебе что-то плохое сказала? – догадалась Гарния и нахмурилась. – Хотя, это странно! Она обычно ни чего просто так не говорит, всегда за плату, да и только тем, кто сам спросит. Ты ведь у нее ничего не спрашивала?

— А давайте уже домой пойдем, а по дороге ты все нам расскажешь, — предложила Ядвига и бросилась складывать в тарелки, оставшиеся на рушнике продукты. Или вы еще будете есть? – остановилась она и вопросительно на нас посмотрела.

Мы с Гарнией отрицательно покачали головами.

— Мне нельзя сегодня домой, Яга так сказала, — ответила я, сумев сбросить с себя оцепенение.

— Как это так, домой нельзя!? – всплеснула руками Гарния. – Не в лесу же оставаться ночевать? Это днем здесь хорошо, а ночью и волки бродят и медведи! А, может и нечисть, какая! – добавила она шепотом и перекрестилась.

Некоторое время, мы, молча, собирали остатки провизии.

— Подожди! – Ядвига замерла, уставившись на меня удивленным взглядом. – А Яга не сказала, куда именно, тебе нельзя домой? В свой родительский замок или в новый дом к мужу?

Тут уже и мы с Гарнией замерли, уставившись друг на друга, словно в ожидании подсказки.

— Нет, не сказала, — проблеяла, я, совершенно растерявшись. – Тогда, мне ни в один из домов нельзя возвращаться сегодня. На всякий случай!

— Нужно подумать, — буркнула Гарния, распихивая посуду с провизией по корзинам.

— А Яга не может ошибиться? – с надеждой спросила я.

Сестры дружно замотали головами.

— Никогда! – уверенно ответила Гарния. – А уж если ты сама у нее ничего не спрашивала, тогда она просто предупредила тебя об опасности! Думаю, что в благодарность за клюку.

— Вот те на! Откуда же опасность? – вслух удивилась я. — Да нам, трем женщинам даже днем одним в лесу опасно! А там, дом, люди, да еще охрана! Так что же будем делать-то? Сразу предупреждаю, в лесу я не останусь!

Но тут, лицо Гарнии просветлело, и она повернулась ко мне. – Придумала! Ведь мой новый дом никогда не был домом Авроры! Значит, туда можно прийти и даже переночевать! Гостевые комнаты у нас есть. И Ядвига пусть остается сегодня, хоть наговоримся. А, твоему отцу и свекру, ты так и скажи, что с сестрами хочешь подольше побыть вместе! Думаю, тебе не откажут!

От найденного решения, на душе сразу стало легче. Мы живо подхватили плед, корзины с провизией и весело пошли назад.

День выдался просто чудесный! Было очень тепло, но уже не жарко, трава зеленела, птички пели, букашки стрекотали, все хорошо! Пожалуй, я только сейчас обратила внимание, насколько чистый кругом воздух, и, если бы я так не скучала по своей дочери, оставшейся в той моей прошлой жизни, то была бы счастлива в этой новой.

Уже приближаясь к замку, кроме привычных звуков птичьего двора, свинарника и конюшни, мы услышали громкий смех и разговор нескольких мужских голосов. Особенно выделялся один из них, незнакомый с властными интонациями. Мы переглянулись и поспешили войти в открытые ворота. У самого крыльца, стояла шикарная, с золотой отделкой запряженная шестеркой вороных коней, дорожная карета с королевским гербом. Позади неё, в ожидании венценосной особы, застыли всадники охраны Его Величества.

Сердце кольнуло неприятное предчувствие. Подумалось, что Павел первый совсем недавно заезжал в замок графа, ныне, моего отца. Что-то зачастила венценосная особа в нашу глушь, ноги сами быстрее понесли меня вперед, за мной, громко дыша, спешили сестры.

Обогнув справа шестерку лошадей, запряженных в карету, мы, наконец, увидели и разговаривающих людей. По всей видимости, происходило прощание с высоким гостем. Мой отец и свекор, заверяли императора в своих верноподданнических чувствах и кланялись. Запоздало пришло сожаление, что мы слишком поспешили вернуться, но было уже поздно, нас увидели.

Император, услышав сзади шаги, обернулся и его бледно зеленые, странной формы глаза, словно зажглись, когда его взор остановился на мне.

— Ооооо! Княгиня! Вы с каждым разом поражаете меня все больше и больше! – промурлыкал Павел первый, шаря по мне масляным взглядом.

— Благодарю, Ваше Императорское Величество! – изобразила я почтительный книксен и невольно приподняла корзинку выше, интуитивно стараясь прикрыться ею.

Мое платье было удобным для прогулок в лесу и довольно скромным. Вместо горячо любимого Авророй, глубокого декольте, я теперь носила в основном, вырез – «лодочку», который открывал лишь ключицы. И все же, под сканирующим взглядом императора, я чувствовала себя, чуть ли не раздетой.

Украдкой бросив взгляд на отца и свекра, я заметила их потемневшие от гнева глаза и нахмуренные брови. Но так как, ни чего явно предосудительного, Его Императорское Величество не делал, то они терпели. Да и думаю, вряд ли они что смогли бы возразить, даже если бы и сделал.

— Как жаль, что мне уже пора ехать, — промурлыкал царственный сластолюбец, уже в который раз скользя по мне сканирующим взглядом сверху вниз, а затем, снизу вверх. – Хотя, на одну ночь я вполне бы мог задержаться! – продолжил он, и взгляд его стал жестким, испытывающим.

— Нам тоже очень жаль, что мы не сможем подолее с вами пообщаться, Ваше Величество! – нарушая этикет, так как император обращался не к нему, произнес из-за его спины мой свекор, — но мы спешим домой, и как только Аврора соберется, мы тут же выезжаем! А то молодой муж совсем уж заждался супругу из гостей, скучает! – развел руками мой свекор.

А я, мысленно поблагодарила его. Зато император, огорчился не на шутку. Его дряблые, болезненно желтушные щечки с младенческими ямочками, обиженно обвисли и покрылись красными пятнами. Насколько я могла судить, венценосная особа, привыкшая, что все делается в ее угоду,