Фантастика 2025-100 - Даниэль Дессан

сократим. Я ещё не уверена, сколько песен споёте вы, мальчики. Выясним это, после подсчёта общего времени концерта. Репертуар хора тоже урежем, если понадобится. С выступлением музыкантов сложнее, но и там возможны варианты. Многое зависит и от длительности спектакля.

— Лучше бы ещё пару Васиных песен добавили вместо балалаечников, — сказала сидевшая к нам вполоборота Иришка.

Десятиклассники гулом голосов поддержали её предложение.

— Согласна с вами, ребята, — сказала Лена. — Мне тоже нравится Васино пение. Но вы поймите: в нашей школе много талантливых учеников. Администрация и комитет комсомола обязаны поддержать всех артистов. Будет нечестно, если мы не дадим выступить тем же балалаечникам. Ребята тренировались не один год. Они заслужили свою толику зрительского внимания. Как и школьный хор, как и наши танцоры. Должны выступить горнисты и барабанщики. Октябрята подготовили стихотворения…

Зосимова улыбнулась.

— Но я надеюсь, что Вася и Лёша порадуют нас своим выступлением после концерта, во время танцевального вечера. Я с удовольствием спляшу под «Песню о медведях». Мне понравился и «Чёрный кот». Уверена, что мальчики продемонстрировали нам не все свои песни. Думаю, они нас ещё удивят.

— Ага, — произнесла Иришка. — Хочу увидеть реакцию директрисы на «Таких не берут в космонавты».

— Что это? — спросила Лена. — Новая песня?

— Это шуточная песня, — ответил я. — Мы её поём, когда веселимся. Для концерта она не годится.

* * *

После уроков я всё же заглянул в кабинет Клавдии Ивановны. Директриса мне вручила два письма.

— Это вчерашние, — сказала она. — Сегодня ни одного не принесли.

— Похоже, всё закончилось, — сказал я.

Сунул письма в портфель.

— Не расстраивайся, Василий, — сказала Клавдия Ивановна. — Будут тебе письма от благодарных советских граждан. Чутьё мне подсказывает, что я ещё не раз увижу твою фотографию в газетах.

Она улыбнулась и пошутила:

— Выделю для тебя отдельный стенд в нашем школьном музее.

* * *

До репетиции мы с Черепановым немного «размялись» у Лукиных.

Я заметил, что Лёша нервничал. Напомнил ему слова Зосимовой о том, что первичная цель сегодняшней репетиции — тренировка выхода на сцену и подгонка времени выступлений под регламент.

— Песни для концерта мы с тобой уже достаточно обкатали, — сказал я. — Зря волнуешься. Все четыре композиции ты теперь отыграешь и с закрытыми глазами. Я в этом даже не сомневаюсь.

* * *

На репетицию мы пришли к семи часам. Меня и Черепанова сопровождали Иришка и Надя. В школьном вестибюле мы обнаружили настоящее столпотворение. Школьники разных возрастов (были тут и октябрята, и пионеры) собрались группами неподалёку от входа в актовый зал. Громко переговаривались, смеялись.

— Это что, — произнёс Черепанов, — они все выступать будут?

Он снял шапку и озадаченно почесал затылок.

Нас заметила Лена Зосимова. Она взмахнула уже знакомыми мне бумагами. Сказала, чтобы мы оставили верхнюю одежду в гардеробе и прошли в актовый зал.

— В спортзал нас не пустили, — сообщила она. — Сегодня будем заходить через главный вход.

* * *

Лёша, Надя и Иришка слегка растерялись от царившей в школе перед репетицией суеты. А вот я будто бы вернулся домой. Невольно даже взгрустнул от нахлынувших воспоминаний. Вспомнил, как будучи пионером вот так же отрабатывал выход на сцену и слушал наставления раскрасневшихся от усталости и духоты руководителей. Но волнения перед концертами и репетициями я не чувствовал ни в прошлом, ни сейчас. Было лишь радостное предвкушение того, как я ступлю на сцену и исполню ту или иную песню. Как голодный человек дожидался обеда или ужина, так и я всегда ожидал возможность спеть перед заполненным людьми залом.

Так было до мая шестьдесят первого года и до тех снов, в которых мне не повиновался голос.

Сейчас это ощущение вернулось.

* * *

Почти все места в зрительном зале актового зала были заняты. Здесь я увидел учителей (в том числе и Максима Григорьевича, замещавшего сейчас нашу классную руководительницу), директрису. Заметил потиравшего усы Илью Муромца. А вот щербатое лицо Фомича (Дмитрия Попова) я в зрительном зале не отыскал взглядом.

На последнем ряду увидел актёров школьного театра. В полном составе. Я отметил, что Клубничкина заняла место между братьями Ермолаевыми — Генка Тюляев сидел метрах в пяти от Светланы.

Мы прошли в середину зала, примостились рядом с учителем литературы.

На сцене уже выступали танцоры: выплясывали наряженные в русские народные костюмы семиклассники.

Лёша повернулся к Наде Степановой и напомнил:

— Мы выступим в самом конце. После балалаечников.

* * *

Выступление школьного хора меня не впечатлило. Я слушал детские голоса — вспоминал, как та же песня звучала в исполнении хора «Пионер» (в моём исполнении). Смотрел на лица стоявших на сцене детей и не видел на них той радости, которую я испытывал в детстве, когда пел. Словно эти школьники пели, потому что «так надо», а не по собственному желанию.

А вот выступление балалаечников мне понравилось. Парни играли задорно, улыбались — на лицах слушателей в зале тоже засияли улыбки. Улыбнулась и сидевшая рядом со мной Иришка.

Она повернулась ко мне и шепнула:

— Здорово, да?

Я кивнул и ответил:

— Ребята молодцы.

* * *

Мы с Черепановым поднялись на сцену по сигналу Лены Зосимовой.

Сидевшие в зале школьники и учителя в это время провожали похвалами и шутливыми фразами «лихих» балалаечников.

Алексей занял место за пианино. Поднял клаб, установил перед собой ноты. Я похлопал его по плечу.

Заметил кивок Зосимовой — скомандовал:

— Лёша, поехали.

* * *

— … Ленин в твоей весне, — пропел я, — в каждом счастливом дне, Ленин в тебе и во мне!

Я замолчал, посмотрел на лица людей в зрительном зале. Понял, что сегодня мы с Черепановым выступили превосходно. Мою догадку подтвердил шквал оваций. Он поднялся в зале уже через две секунды после того, как стихла музыка. Я пробежался взглядом по залу. Отметил, что аплодировали нам даже сидевшие в последнем ряду братья Ермолаевы. Лишь Света Клубничкина, примостившаяся в кресле между Ермолаевыми, выглядела едва ли не печальной. Она не аплодировала.

Черепанов опустил крышку на клавиши, подошёл ко мне. Я и Лёша поклонились залу (это движение мы тоже репетировали). Овации в зале усилились. «Браво!» — выкрикнул Максим Григорьевич, впервые присутствовавший на нашем выступлении. Иришка из зала показала нам поднятый вверх большой палец. Я взглянул на стоявшую у сцены комсорга