Дневник времён заразы - Яцек Пекара

— Что ж, разберёмся со всем этим. — Он махнул рукой. — И уезжаем из этого проклятого города. А кстати, вам стоит знать, что я получил подорожную, которая позволяет мне и моим людям обойти блокаду. Так что завтра с самого утра мы покидаем Вейльбург.

— Это отличная новость, — ответил я.

— А вы? Не хотите взять себе какой-нибудь сувенир? — Он описал рукой дугу. — Берите, что хотите и сколько унесёте. — Он оскалился в широкой улыбке.

Что ж, он, должно быть, был очень, ну очень доволен охотой, раз сделал мне такое щедрое предложение. А может, просто был достаточно хитёр, чтобы знать, что я откажусь? Разумеется, я отказался. Очень вежливо, но и решительно.

— Как пожелаете. — Он пожал плечами.

— То есть граф больше не желает осуществить предприятие, о котором мы говорили в резиденции Святого Официума? — осторожно спросил я, ибо рядом ведь стояли слуги фон Берга и наверняка слышали, о чём мы говорим.

Разумеется, я напомнил ему о предложении провести его на заседание городского совета, чтобы там при всех он мог вызвать на поединок человека, за чью голову ему заплатили.

— Нет, нет, сегодня гонорар, который мне обещали, не кажется мне таким интересным, как ещё вчера. — Он рассмеялся. — А кроме того, разве сейчас известно, что произойдёт? Соберётся ли совет вообще? — Он обернулся и посмотрел в сторону центра Вейльбурга. — Это ещё не конец, инквизитор. Чернь сегодня почувствовала кровь и так легко не отступит. Слишком много в ней гнева и ненависти, чтобы просто разойтись по домам. — Он посмотрел на меня со злорадной улыбкой. — Вы натравили людей на архидьякона, но покусаным будет весь город.

Увидите…

Я питал надежду, что так не случится или случится лишь в незначительной степени, но у меня были и опасения, что фон Берг прав. Да, те, кто ограбил Обезьяний Дворец, не загорятся желанием бунтовать. Они будут довольны большой, неожиданной прибылью. Но сколько же таких, кто опоздал и после будет так сильно сожалеть о своей оплошности, что сочтёт, что справедливость требует, чтобы более предприимчивые соседи поделились с ними награбленным добром. А заодно многие граждане сведут свои старые счёты и потребуют платы за давние обиды и оскорбления.

— Ну хорошо, раз вы от меня ничего не хотите, то едем. Вы проводите нас до безопасного места…

Он оборвал речь и внезапно поднял голову, и я был уверен, что в этот миг его осенило, что в Вейльбурге может и не быть безопасного места для него и его силачей, ибо при них слишком большое богатство. Особенно если ситуация, согласно предсказаниям самого фон Берга, опасно обострится. Правда, граф был смел, а выбранные им слуги, вероятно, ловки и сильны. Но их было всего четверо. Когда по городу разнесётся весть, что достаточно убить пятерых, чтобы обрести огромное богатство, жизнь графа и его силачей будет стоить не больше, чем снежинка на раскалённой сковороде.

— Что вы скажете на то, чтобы мы переждали один день в резиденции Святого Официума? — лёгким тоном спросил фон Берг.

Я предполагал, что именно такой вопрос будет задан, и с самого начала прекрасно знал, что на него ответить.

— При всём уважении, господин граф: я очень благодарен, что вы были так любезны и спасли мне жизнь. Но я уже этот долг оплатил, в соответствии с тем, как вы того пожелали. Так что мы квиты, и потому я вынужден отказать в дальнейших услугах.

Фон Берг скривился и нетерпеливо щёлкнул пальцами.

— Разумеется, я щедро пожертвую Инквизиции в обмен на помощь, — бросил он.

Я посмотрел на людей, покидавших территорию Обезьяньего Дворца. Они с любопытством разглядывали и нас, и гружённую повозку.

— Все эти люди, — я описал рукой широкий круг, — пойдут сейчас рассказать своим семьям, друзьям и соседям, что из дворца выехала повозка, гружённая драгоценностями. Наверняка слушателям будет очень интересно, сколько они точно стоят и куда направились, — добавил я.

Граф прикусил губу.

— Что же вы предлагаете? — холодно спросил он.

Я подошёл к нему очень близко и сказал уже тихо и по-латыни:

— Люди, которых вы наняли, как только разберутся что к чему, возьмут, сколько каждый из них унесёт, и оставят вас с остальным добром. Так что боюсь, что очень недолго вы будете богаты, господин граф.

Он скрестил со мной взгляд. Мои слова ему, разумеется, не понравились, но он должен был прекрасно понимать, что я не строю несбыточных фантазий, а предсказываю будущее с большой долей вероятности. С ещё большей вероятностью можно предположить, что, если фон Берг попытается этих людей остановить, они его убьют. И даже если это он их убьёт (в конце концов, он был опытным и смелым фехтовальщиком), его положение от этого ничуть не улучшится. Он останется один с повозкой богатств, на которые каждый в округе будет иметь виды.

— Теперь вы хотите подать мне руку и вытащить из пропасти, — констатировал он наконец. — Но ждёте, чтобы я понял, что это будет мне немало стоить. Так вот, я это уже понимаю. Сколько?

Я прекрасно знал, чего потребую от фон Берга, и, хотя и размышлял, делаю ли я правильный выбор и не слишком ли рискую, интуиция подсказывала мне, что я должен пойти именно на такое решение. Ведь мы, инквизиторы, должны были сочетать предусмотрительную рассудительность с дерзостью. Но это не означало, что наши решения, даже если и дерзкие, не должны были быть продуманными.

— Я попрошу графа, чтобы он, пользуясь подорожной, вывез из города некий товар, который я ему доверю, — сказал я. — Граф же будет так любезен и даст дворянское слово чести, что мой товар доберётся в целости и сохранности до назначенного места.

Говоря о «слове чести», я не был уверен, значит ли это понятие для фон Берга хоть что-нибудь. Я знал ведь негодяев, рождённых под несчастливой звездой, висельников и самых отпетых оборванцев, для которых убить человека было как плюнуть, а грабежи и насилие они считали обыденностью, но которые своё слово так свято чтили, что скорее дали бы себя изрубить, чем его нарушили. И я знал также людей уважаемых и на первый взгляд порядочных, для которых слово чести было лишь ничего не значащей риторической фигурой, и они потом удивлялись, как кто-то может упрекать их в том, что они его не сдержали. Я понятия не имел, к какому из этих видов принадлежит фон Берг, но надеялся, что он ближе к первому, чем ко второму. С одной стороны, он, при всём своём негодяйстве, был гордым аристократом