Дневник времён заразы - Яцек Пекара

— Благодарю вас за то, что, как я слышал, избавили моего брата от неприятностей сразу по его прибытии в город. Это очень благородно с вашей стороны, — молвил он.

— Инквизиторы существуют для того, чтобы сражаться с ересью и демонами, а не участвовать в интригах между купцами или ремесленными цехами, — отрезал я.

Он глубоко вздохнул.

— Эх, — махнул он рукой. — Повсюду людская зависть, и повсюду надобно защищаться от злых языков и дурного глаза. Не желаете ли вина?

Я покачал головой.

— Я не отниму у вас много времени, — сказал я. — Я пришел лишь для того, чтобы исполнить последнюю волю вашего брата…

— Да-а-а? — спросил он с внезапной подозрительностью в голосе. — И что же такое Йонатан себе удумал и пожелал?

Я гадал, какая мысль первой промелькнула в голове старшего Баума, и был уверен: он опасался, что кто-то попытается выманить у него пожертвования или займы, либо станет уверять, будто Йонатан перед смертью что-то обещал. Что ж, в нашем не самом лучшем из миров подозрения эти, без сомнения, были оправданы жизненным опытом. К тому же, как я догадывался, смерть брата и разорение его аптеки и так обернулись для Корнелиуса Баума не только душевной горечью, но и ощутимым финансовым уроном.

Я потянулся за книгой, извлек ее и положил на стол. И возложил на нее ладони.

— Ваш брат просил, чтобы я передал в ваши собственные руки его записки, идеи и научные гипотезы. Он говорил, что вы достаточно способны и разумны, дабы развить их на благо всего человечества.

Корнелиус Баум взглянул на книгу, кивнул, затем перевел взгляд на меня.

— Мы всего лишь аптекари, мастер Маддердин, — произнес он с серьезностью и грустью. — Мы растираем кремы и мази, варим эликсиры, смешиваем ликеры… — Он встряхнул головой. — Мы не спасители мира. Мы простые люди, а не люди, подобные богам…

Я подвинул книгу в его сторону.

— Поступайте с этим трудом, как сочтете нужным, — заявил я. — Признаюсь, однако, что идеи вашего брата звучали столь же оригинально, сколь и занимательно, ибо я имел случай выслушать его рассказ.

Корнелиус улыбнулся угасшей улыбкой.

— Что я могу вам сказать? У моего бедного брата всегда была в запасе сотня идей, сотня концепций, сотня безумных замыслов. Эх. — Он махнул рукой. — Немногое из всего этого когда-либо получалось.

— И все же, быть может, это и мелочь, но «Восхитительную Воду Баума» хвалил весь город…

— Слышал, слышал, — произнес Корнелиус несколько более живым тоном. — Потому что Йонатан, знаете ли, был очень способен. И этого у него никто не отнимет. Видите ли, у моего брата было огромное чутье, огромное. Скажу вам, что зачастую, еще не смешав ингредиенты, он уже безошибочно предвидел вкус, или запах, или иные свойства новой микстуры. Так что меня ничуть не удивляет, что он создал напиток, который все так ценили. — Затем он оперся руками о книгу и обхватил ее так, словно пальцами хотел в точности измерить ее толщину и вес. — Вы случайно не знаете, есть ли здесь рецепт этого чудодейственного напитка?

Я развел руками.

— Я, конечно, заглянул в книгу, ибо ваш брат мне того не запрещал, но она написана шифром, так что я мог лишь восхищаться его каллиграфическим искусством и прекрасными рисунками.

Корнелиус удовлетворенно улыбнулся.

— Этот шифр Йонатан придумал, когда ему было четырнадцать, и тогда же научил меня им пользоваться. Никто в мире, кроме нас двоих, не знает принципа его действия. — Он на миг умолк и вздохнул. — Ну да, а теперь я остался один, — добавил он с грустью.

— Весьма надежно для сохранения коммерческих тайн, — похвалил я. — Святой Официум также ценит блага шифрованной корреспонденции.

Баум погладил обложку книги и отложил ее в сторону.

— Сердечно благодарю вас за то, что исполнили волю Йонатана. Я с радостью ознакомлюсь с его записками, хотя… — Он махнул рукой. — Вы и сами прекрасно знаете, что воображение моего бедного брата парило в облаках и беспомощно там терялось. А твердо стоя на земле, он был бы куда полезнее и для себя, и для всех окружающих.

— Что я могу сказать, — развел я руками. — Он был человеком великого воображения.

— Ну полноте! — воскликнул Корнелиус. — Всякое воображение должно иметь какие-то границы, очерченные разумом. Что это за идея о чертенятах, разносящих болезни и парящих в воздухе вокруг нас, словно невидимые пылинки?

Я улыбнулся, но затем посерьезнел.

— Я советовал вашему брату, для его же блага, не углубляться в эту тему. Мне даже кажется, я убедил его незадолго до его несчастной смерти.

— Виновных так и не нашли, — он даже не спросил, а констатировал, внезапно помрачнев.

Я покачал головой.

— Вы сами знаете, сколько несчастий постигло Вейльбург в последние дни. Смерть вашего брата, простите за прямоту, просто затерялась в череде катастроф.

— Что вы, — отозвался он. — Не за что прощать, в ваших словах сквозит неприкрашенная правда. Хотя и, несомненно, печальная, — добавил он.

— Что ж, — сказал я, поднимаясь. — Позвольте мне откланяться. Свою задачу я выполнил, а остальное уже не моя забота. Хорошо по крайней мере, что пожар пощадил ваш дом.

Баум тоже встал, и мы оба неспешно направились к выходу.

— Эх, мастер Маддердин, конечно, хорошо, что наш дом не сгорел, но я бы предпочел иметь наличные, а не здание в городе, с которым даже не знаю теперь, что и делать.

Полагаю, многие хотели бы иметь заботы, подобные тем, что были у Корнелиуса Баума, сокрушавшегося об избытке материальных благ. Что поделать, так уж устроен этот мир.

— Да и будет ли это место после всех волнений и пожара добрым для дел? — Я подозревал, что этим вопросом он задавался с самого приезда в Вейльбург. — Если бы вы знали кого-то, кто был бы заинтересован в этом доме… — Он взглянул на меня и вздохнул: — Продам даже с убытком, лишь бы избавиться от бремени.

— К сожалению, я покидаю город, — ответил я. — Обязанности зовут меня в иные края.

— О! И куда же вы направляетесь, если не секрет?

— В Кобленц, — ответил я чистую правду, ибо у меня не было причин скрывать сию весть. — Пока что в Кобленц, — добавил я. — А затем туда, куда пошлет начальство.

Он понимающе кивнул.

— Если вам что-нибудь понадобится, идите в аптеку «Край Асклепия» и скажите, что это я вас прислал, — молвил он. — Пусть дадут вам все, что пожелаете. В кредит.

— Весьма вам признателен, — сказал я.

А после мы попрощались и