Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

— Ой! — выкрикнула девушка, отталкиваясь и будто падая на меня.

Мы стояли, обнявшись, прижимались друг к другу телами, и я уже не стеснялся того, что был возбуждён. Лида смотрела на меня глазами девушки сильной, но вынужденной покориться.

— Ты разве не этого хотел? — спросила Лида.

Я посмотрел прямо в глаза девушки, хотя смотреть хотелось на другие части её тела. Но вот глаза… Они были полны тоски и страха. Это холод и брызги залива — или по иным причинам в девичьих глазах было много влаги?

— Мы можем сейчас совершить большую глупость, — проснулся во мне взрослый человек.

— А я хочу совершать глупости… С тобой, — пробурчала Лида, отворачиваясь.

Потом девушка подставила свои губы, а я, ведомый природными инстинктами, зачастую отключающими мозг в каком бы то ни было возрасте, поцеловал её. А потом ещё, ещё, и мои руки блуждали по женскому телу, стараясь исследовать каждый сантиметр временно принадлежащей мне женщины. А потом мы выбрались на песок, и было глубоко наплевать на то, что кто-то мог подсматривать…

— Ты?.. — недоумённо произнёс я.

— Что, не ожидал, что могу быть девственницей? — смущаясь, сказала Лида и стала вытираться прихваченным полотенцем.

— Теперь мне тяжелее напомнить тебе обстоятельства, — сказал я, вставая и отряхиваясь от песка. — Но у меня есть девушка.

— Скажи, ты бросишь Таню? — предельно серьёзно спросила Лида.

— Пока не планировал, — ответил я честно и откровенно.

— То, что было, ничего не значит! — выпалила Лида, сгребла свою одежду в охапку и ушла в сторону деревьев.

Оно и правильно, нас не должны видеть вместе. И без того наверняка возникнет немало вопросов. Джентльмены о таких эпизодах своей жизни не рассказывают, ну а фантазия молодежи — это их проблема. Так что я планировал еще раз искупнуться, смыть холодной водой наваждение, а уже после возвращаться на дачу Мальцевых.

— Ты! — на пляж разъярённым быком, как только Лида удалилась, выбежал Матвей.

Он бежал на меня по склону, что ускоряло движение парня, но и не давало ему полностью контролировать свои движения. Так что я легко ушёл в сторону, выставляя ногу, Матвеев о нее споткнулся и покатился кубарем вниз, остановившись только перед самой водой.

— Не учили, что подсматривать нехорошо? — строго, будто учитель, спросил я.

Парень, несколько раз перекрутившись, остался лежать и, словно ребёнок, а он, наверное, таковым и был, расплакался.

— Ну, успокойся! Мы уже взрослые люди, нужно принимать все стойко. Одних любят, других бросают. Это закон жизни. Причём бросают и тех, кого любят, — принялся я философствовать.

— Я для неё всё… всё готов, — всхлипывая, причитал Матвей.

— А ты поведи себя, как я — перестань быть для Лиды игрушкой. Она собственница, так что обязательно обратит на тебя внимание, — успокаивал я хнычущую детину.

— Но как после этого — после того, как у вас было… — не унимался Матвей.

— У нас ничего не было! — жёстко сказал я. — Потом, о том, что ты видел, говорить никому нельзя. И не по-пацански это — подсматривать. Лида возненавидит, да и я запишусь тебе во враги.

Матвей сел, вытянул ноги, посмотрел на порванные на коленках джинсы.

— Сейчас так модно, с порванными джинсами, — сказал я, правда, не зная точно, пришла ли уже мода на рванье.

— А ты что, считаешь, что ещё мне не враг? Что я смогу простить тебе Лиду? — прекратив плакать, с нескрываемым любопытством спрашивал Матвей.

Было видно, что он растерялся и не будет рассказывать о том, чему стал свидетелем, не только потому, что побоится стать мне врагом или заиметь во врагах Лиды, которая не простит подлость Матвею. Ведь я же тоже могу рассказать, как этакий бугай плакал при мне. Вот оно — западло.

— А я не хочу видеть тебя в своих врагах. Да и парень ты нормальный. Почему с такой силой спортом не занимаешься? — попытался я сменить тему.

— Занимался, тяжелой атлетикой. Бросил, — неожиданно для меня признался Матвеев.

— А армия? — мне было интересно узнать, почему на вид здорового парня не берут в армию.

— Через месяц ухожу, — с сожалением сказал Матвей.

— И ты что, искренне считал, что если даже Лида сейчас станет твоей, то дождётся?

— Ты её совсем не знаешь. Это она на словах такая. А сама… — Матвей посмотрел в сторону, где на песке ещё виднелись капельки крови. — Она с тобой свой первый раз…

Удивительно, сколько Матвеев знает о Лиде. Наверное, девчонка записала своего кавалера-переростка, как сказали бы в будущем, во френдзону. Сказать Матвею, что он «подружка», и что никак более его Лида не воспринимает? Нет, скажу другое. Пусть парень, если так любит, идет в армию с надеждой.

— Ну, с кем первый раз, с тем не обязательно на всю жизнь. Я не претендую на Лиду, и тебе советую забыть о ней, — я подошёл к Матвею, присел рядом с ним, словно с другом. — Ты чего такой неспортивный перед армией? Заберут ещё в какие войска, где будешь бегать днями и ночами по полной выкладке.

— Откуда тебе знать и про девушек, и про армию? — удивился Матвеев.

— Ты вот что, Петя, — я впервые назвал Матвеева по имени. — Ты приезжай ко мне в общежитие. Каждый день в семь вечера я буду тренироваться, давай со мной — форму спортивную хоть немного наберёшь, чтобы в армии было полегче. Да и забудешь о всех своих переживаниях.

— Я подумаю, — сказал Матвеев, глядя на меня. — Пойдем, выпьем, что ли!

— С тобой пару рюмок потяну, — ухмыльнулся я, по-дружески хлопнул бугая по плечам и поднялся с песка.

Вот и сходил, итить ее мать, искупаться! Впрочем, кто-то чего-то на этом пляже сегодня потерял, а может, и приобрел — товарища, приятеля. Только что мне Пётр Матвеев показался даже более человечным, искренним, правильным, чем хитрован Эдик Мальцев. Может быть, Матвеев когда-нибудь и станет мне другом?

Мы вернулись к столу и, к удивлению оставшихся на веранде людей, выпили с Матвеевым мировую. Лида сидела за этим же столом истаралась не смотреть ни на меня, ни на Матвея, но у неё