Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

Но отвечать пришлось, причем в этот раз я не столько манипулировал лозунгами и общими фразами, сколько объяснял понятным, простым языком. Кто поспорит, если я скажу, что ребятам хулиганить меньше надо? Вот только никто не может предложить что-то, что могло бы уменьшить эти явления в училище.

Никто, кроме меня.

Так что, несмотря на внезапную оппозицию, приняли мои предложения.

— Почему бы о такой инициативе не написать? Почему об общежитии только? — недоумевал Травкин, когда я уже провожал его в сторону станции метро.

— А ты и напиши,! Только тогда двумя статьями, не объединяя их.

— А-а! Хочешь, чтобы твое имя дважды прозвучало? А хочешь, я поговорю с главредом, чтобы выпустить газету, где будет напечатано только твое имя и больше ничего? — шутил Сашко.

— Пока достаточно и того, о чем я говорю, — улыбнулся я.

Но ключевое слово тут — «пока». Нужно подумать, как выйти на кого-нибудь на телевидении.

— А у тебя есть кто знакомый на Ленфильме или на телевидении? Твоих одногруппников, может, и туда распределяли? — не откладывая, спросил я у Трошкина.

Глава 17

— Ну как всё прошло? — выспрашивал Травкин, когда мы уже были далеко от училища, и молодой журналист сбросил с себя маску профессионального и въедливого журналиста.

— Ну, самое главное, что мои предложения приняты, — ответил я.

Сашко загорелся, а вот я чувствовал некоторое опустошение. Болтать сейчас не очень хотелось, но Травкин с энтузиазмом продолжал сыпать впечатлениями.

— Слушай, Толя, а ведь то, что ты предлагал на педсовете бурсы — это очень интересно! Как будто ты взял откуда-то уже готовую систему. И я обязательно напишу статью, — с воодушевлением говорил журналист. — Я даже больше тебе скажу. Сегодня на пятиминутке главред говорил, что нам нужны репортажи по приёмной кампании в ПТУ. Так все отворачивались. Коллеги говорят, что это бесперспективно, что ничего нельзя нового узнать, что там все грустно. А у меня может получиться хорошая статья!

Я с улыбкой кивнул.

— Вот видишь, приятель, как оно выходит: ты помог мне, я помог тебе. Но не забывай, завтра жду тебя на зарядку в общежитие. Только статей должно быть две. И в них должно быть моё имя, как инициативного комсомольца, — сказал я и посмотрел прямо в глаза журналисту.

Правда, напирал зря — Травкин и не думал давать заднюю.

— Слушай, а эта ваша комсомолка… Анастасия. Она ничего такая, ладная девчонка, — с улыбкой мартовского кота заметил Сашко.

— Занята моим другом, — усмехнулся я. — Не советую. Там не жених, там машина для убийства.

— Даже для тебя? Все знают, что ты Матвею уши накрутил. А Матвеев-то силён, — сказал Травкин.

— Даже для меня, — ответил я, про себя зная — не буду проверять, смогу ли справиться со Степой.

Я поспешил расстаться с Травкиным. Ещё нужно было выдержать разговор с директором и завучем. Явно будут высказывать мне своё негодование по поводу приглашения постороннего человека на педсовет. Потом ещё нужно заехать в типографию, попробовать там договориться о бланках писем к местной администрации и актах исследования жилищных условий учащихся. Так что дел ещё на сегодня хватало.

Причём далеко не факт, что в типографии со мной вообще будут разговаривать. В Советском Союзе любая копировальная техника — под очень жестким надзором. Предполагаю, что нужны будут какие-нибудь документы, которые бы позволили работникам типографии напечатать даже те бланки, которые мне нужны для работы училища.

Вернувшись в ПТУ, я увидел на входе двух незнакомых мужиков, явно не из сотрудников. То, что руки у мужчин грубые, работящие, и грязь под ногтями — бросается в глаза. Между тем, оба были в джинсах и модных водолазках. А рядом с крыльцом училища была припаркована машина — «Жигули» третьей модели.

— А вот и он, которого вы ищете, — махнула в мою сторону вахтёрша, которую все по-родственному называют тёткой Дашей.

— Ты Чубайсов? — спросил один из мужиков.

— Я, — ответил я и несколько напрягся, приготовившись к неприятностям.

— Мы от Александра Ефимовича. Показывай, где тот драндулет, который нужно починить, — произнёс второй мужик, а моё напряжение сошло на «нет».

Отец Тани, выходит, проявляет благородство и показывает, что он умеет держать слово? Я уже думал, что поинтересовался он чисто из вежливости, и идея с ремонтом ведомственного автомобиля накрылась медным тазом.

— Ждите здесь, — сказал я.

Я и сам знал, где, в каком гараже стоит сломанная «Волга» 21 модели. Однако без директора отдавать машину в ремонт не стоит. Кроме того, когда Семён Михайлович узнает, что я сдержал обещание, и машина отправляется на ремонт, он явно будет доволен. Так пусть будет при мне.

Так и произошло.

— Нет, ну ты молодец. Мы стоим на очередь на ремонт машины уже, наверное, полгода. Я даже хотел просить комитет по образованию, чтобы списать это недоразумение. Хотя если получится починить, то машина ещё ого-го! — радостно вещал мне Семён Михайлович Ткач.

Два автомеханика, присланные отцом Тани, уже позвонили из кабинета директора на СТО и сейчас ждали эвакуатор, или как в этом времени называются машины, которые увозят другие машины.

— Вот Васильевич огорчится! Придётся ему из своего запоя выходить! — смеялся директор.

Иван Васильевич — это водитель ведомственного автомобиля (что мне пришлось тут же уточнить). И работает он на целую ставку. То есть, самого автомобиля нет, а водитель есть, как и зарплата у этого водителя. Мечта алкоголика — сидишь дома, даже на работу не выходишь, пьёшь сколько влезет, а тебе капает зарплата. М-да. Наверное, я приобрёл себе врага в лице Васильевича. Закончился у него отпуск с сохранением заработной платы. Ну или почти закончился. Не думаю, что отремонтировать авто будет быстрым делом.

С другой стороны, может, Александр Ефимович решил, что это — дело чести, и возьмётся за ремонт с утроенной силой? Ситуация, конечно, складывалась какая-то неопрятная. Лучше было бы мне помириться с Таней, чем все же решить с машиной. С одной стороны — Лида, с другой — выглядит как-то так, словно я пользуюсь своей девушкой, Таней. Нет, определённо тут надо налаживать.

— Ты мне вот что скажи, Анатолий… И да, не надо обижаться, что я к тебе обращаюсь на «ты». Наедине — можно. Даже тебе, — усмехнулся Семён Михайлович.