Дом бурь - Йен Р. Маклауд

– Вот ты где…

– Меня увел мужчина.

– Мужчина… а-а, Ральф. Рада, что он тебя нашел. Он занят?

– Все заняты.

– Полагаю, так оно и есть. – Мэрион Прайс оперлась подбородком на руки, которыми удерживала метлу в вертикальном положении, и посмотрела на Клейда загадочными синими глазами. Вокруг нее на полу шелестели сугробы черных с сединой волос, словно озаренных дивосветом, и пахло в комнате жженым волосом. Ее собственные волосы тоже изменились: они теперь были прямыми, ровными, а еще достаточно чистыми, чтобы переливаться в отблесках пламени, и достаточно длинными, чтобы скользнуть по щекам, когда она наклонилась за совком для мусора. Он подумал про Фэй. Мэрион бросила собранные волосы в камин, и они там вспыхнули, затрещали. – А чем еще ты занимался?

Он пожал плечами, все еще глядя на нее.

– Что ж… можешь сесть на этот стул. Тебе нужно подстричься не меньше, чем всем остальным, кого я сегодня видела.

Клейд, словно во сне, подчинился. Кажется, ей нравилось, когда он сидел на стуле или в кресле. Этот конкретный стул был не слишком удобным, но он решил, что может потерпеть. И даже не слишком испугался, когда почувствовал, как она ходит сзади. Наверное, начал лучше понимать, отчего Потусторонние так разговаривали и вели себя в присутствии Мэрион Прайс.

– Я знаю, что наши жизни были совсем другими, Клейд. Но что прошло, то прошло.

– Ида пела песни. – Он раздвинул, а потом сомкнул указательный и средний пальцы. – Когда стригла мне волосы.

– Песня заменяла Иде речь? Это она была под… той, кто присматривал за тобой в Айнфеле? Той, с кем ты провел начало войны, – и потом она умерла. Ох, Клейд, мне так жаль…

«…не жаль, совсем не жаль, никакой жалости…»

– Ты, должно быть, скучаешь по ней.

– Я скучаю по «Черносмородиновой мечте». Я скучаю по «Вишневому восторгу».

– Но это всего лишь напитки, не так ли, Клейд? – Он вздрогнул, услышав жужжание. – Не волнуйся. Это всего лишь машинка для стрижки волос, так что сиди спокойно…

Жужжание стало громче, и он успел заметить маленькую, черную и злобно выглядевшую машинку, прежде чем она зарылась в его волосы в тревожной близости от уха.

– Некоторые приходят во второй раз. Подумать только, как будто волосы можно состричь дважды!

– Они думают, что ты Мэрион Прайс.

Она усмехнулась.

– Знаешь, Клейд, я теперь не очень-то и возражаю. По крайней мере, я делаю что-то полезное или притворяюсь – так с какой стати волноваться?

Жужжание становилось то громче, то тише, как будто вокруг него летало какое-то громадное летнее насекомое, и Мэрион Прайс то появлялась, то исчезала. Он видел ее руки с закатанными до локтя рукавами, и ее кожа была белой, но иной, и голубоватые вены на одном запястье пролегали ровно, а на другом – огибали струп, имевшийся у каждого Потустороннего, так называемую Отметину.

– Знаешь, Клейд, я рада, что вы с Ральфом смогли узнать друг друга получше. Все эти годы мы с ним даже не подозревали…

– Он тоже так говорит.

Жужжание прекратилось. Затем, но уже в слегка изменившемся ритме, оно возобновилось, когда Мэрион Прайс наклонилась ближе, а затем отстранилась от него, и он уловил сладковато-горький запах, исходивший у нее из подмышек.

– Он плохо себя чувствует, Клейд. Мы… между нами все осложнилось еще до твоего рождения. Трудно объяснить, но я хочу, чтобы ты знал: мы когда-то очень много значили друг для друга.

– А теперь?

– Мы изменились, Клейд. – Машинка с небывалым усердием прильнула к его затылку. – Нельзя исправить то, что случилось. Но разве не чудо, что мы все повстречались здесь?

Клейд подумал о паузе, которая случалась всякий раз, когда мужчина по имени Ральф и женщина по имени Мэрион Прайс упоминали друг друга. И они не Любили-Танцевали-Обнимались, как другие Потусторонние, что бы она ни говорила о чувствах былых времен, до того, как Клейда бросили. Но машинка продолжала жужжать, волосы падали ему на плечи и медленно дрейфовали к ладоням. Да, этого ему не хватало. Ведь в машинке звучала песня, и Мэрион Прайс также была этой песней, пока она и ее машинка продолжали жужжать в унисон. Звук был чистым и тихим, он таился где-то глубоко внутри, но все-таки вырывался наружу – Клейд это замечал по мимолетным переменам в уголках ее рта. Когда она наклонялась ближе, он часто видел лишь отдельные ее части. Ладонь, щека, быстрый взмах свободной руки, которой она убирала за ухо собственные волосы. Прикосновение белой мягкой блузы в тот момент, когда она прижалась к нему всем телом. Клейд вспомнил, как щелкали ножницы Иды в Большом доме, как она думала про золотые кудри, падавшие на пол в другой жизни. Голова кружилась. Он не хотел, чтобы это заканчивалось.

– Ну вот. – Мэрион Прайс отступила на шаг и склонила голову набок, и в свете каминного пламени он увидел ее лицо целиком, красиво обрамленное локонами. В них, как он теперь заметил, притаились крошечные серебристые Осененные. – Впрочем, это еще не конец. – Она положила руки ему на плечи, когда он попытался встать. – Еще кое-что… – Она погладила его пальцами по лицу. – Я так понимаю, ты ни разу в жизни не брился, м-м?

Клейд услышал звонкое журчание – что-то наполняли водой, – а потом ощутил на плечах тяжесть полотенца, прохладного и пахнущего чистотой. И вновь она оказалась перед ним, неся эмалированную миску с голубой каемкой. Над миской клубился пар.

– Подержи-ка. Постарайся не дрожать. – Она подтащила табурет, села перед Клейдом, взбила большой кистью облака белой пены и стала переносить их ему на лицо. Пахло свежей краской и цветами. Пощипывало; края поля зрения затянуло белизной. – Наклони голову. – Она коснулась его подбородка кончиками пальцев, кисть прошлась вверх-вниз. – А теперь не вздумай шелохнуться…

Клейд начал понимать эту недавно обнаруженную одержимость чистотой, свойственную Потусторонним. Ведь Мэрион Прайс делала с ним то же самое, что делали со всем особняком: полировали, чистили, подметали, пели, жужжали, трогали. Неудивительно, что дом так ожил. Неудивительно, что он испытал то же самое. А потом она достала длинный острый нож, и это его испугало.

– Нельзя. Мужчина по имени Ральф сказал…

– Пожалуйста, замри…

Нож завис в воздухе, поблескивая, и в нем отразились рот и нос Клейда.

– Не напрягайся так сильно. Просто выдохни как следует…

Нежно надавила, потянула. Звякнула эмалированная миска. Затем нож вернулся, и прикосновение воздуха к лицу сделалось прохладнее. Воздух был пронизан искрами, что плясали над дровами в камине, и дыханием