Русь - Виталий Манческо

– Ну что, давай за новый, лучший мир!.. -предложил Майк.

И они выпили. Каждый вкладывал свои мысли, в смысл этого тоста: Майк собирался бежать, а Данила хотел менять этот мир, не смотря на все преграды и трудности.

После Майк продолжил рассказывать о сказочном месте на юге, у берегов волшебного моря. Однако сейчас половина слов пролетало сквозь уши Данилы, мысли об утренней незнакомке, накатывались неудержимой лавиной. А когда фигура бармена вновь подошла к ним, с обновленными рюмками, Данила сразу же поинтересовался о девушке с желтым зонтиком, которая пила утром кофе. Он даже указал на столик, где она сидела, в надежде на память бармена, однако тот лишь слегка улыбнулся и сказал, что не помнит; а спустя считанные мгновения, бармен добавил:

– Попробуйте лучше нашу официантку новую, только семнадцать исполнилось – чистая, будто только со страниц комиксов сошла, одним словом – персик созревший, -сказал он это с хищной ухмылкой, а из каждой произнесенной буквы просачивалось вожделение.

– Персик говоришь, созревший… -глаза Майка буквально вспыхнули искрами похоти. -Персики я люблю.

– И по тарифу божескому, совсем задарма считай, а кроме всего с ней дозволено всё… -бармен продолжал расхваливать свой продукт. -Что душе угодно будет, да на что здоровья хватает, то и делайте с ней.

– Это хорошо, хорошо… -покачивая головой прошептал Майк.

Бармен подмигнул ему и нажал на кнопку под стойкой, а спустя менее чем через минуту появилась она, та самая девчушка, которая обслуживала их сегодня весь вечер. Она склонив голову подошла к бармену, тот поднял её подбородок, потом велел покрутиться показывая товар со всех сторон и хитро улыбнувшись сказал:

– Соня зовут.

Девочка опустила голову, невинно сомкнула худые ножки и начала нервно теребить свой передничек.

– Пойдет, -одобрительно кивнул Майк.

Одна из трех дам, в строгом пиджаке и серой сорочке, алчно наблюдала за происходящим представлением и когда девчушка стеснительно сомкнула щуплые ноги, женщина презрительно шмыгнула носом из которого потекла тонкая струйка бордовой крови. Она недовольно фыркнула, взяла с бара салфетку, вытерла кровь и плотоядной походкой направилась к ним, жадно пожирая глазами невинную девичью фигуру.

– Почем ягненок будет? -небрежно бросила подошедшая дама.

Девчушка смутилась ещё более, все её тело словно скукожилось, попыталось спрятаться где-то внутри себя, дрожь покрыла нежную кожу и робко, исподлобья, она попыталась пролепетать:

– Тетенька, я совсем не… -однако дальше, выговорить она ничего не смогла, запнулась и продолжила молча, испуганной украдкой, взирать в похотливые глаза госпожи.

– Продано, -ответил бармен, досчитывая отданные Майком купюры.

Дама недовольно цокнула ртом, шмыгнула носом и развернувшись на сто восемьдесят градусов, направилась обратно к подругам, напоследок возмущенно буркнув через плечо:

– Жаль… весьма жаль.

Майк поднял посуду и без каких-либо тостов, и лишних приглашений, спешно расправился со своей рюмкой.

– Ну все, рад был знакомству, -улыбнулся Майк.

Больше он ни сказал ни единого слова, а молча встал из-за стойки, взял за руку девчушку и потащил её за собой, вперёд по длинному коридору, в конце которого была пара дверей со светящейся неоновой вывеской, красного цвета, на которой была изображена кровать в виде сердца.

Рюмка Данилы по прежнему стояла на месте и все так же была наполнена до краев. Рука его потянулась к посуде, но покрутив пару секунд оставила её в покое. Музыка стихла внезапно и суета ночного разгула, стала ощущаться в полном объеме. А спустя буквально минуту, из просторов небольшой сцены, прямо напротив бара, раздался животрепещущий дуэль клавиш и саксофона, а спустя ещё минуту времени, его дополнил пронзительный женский голос. Статная мадам, в вечернем облегающем платье ниже колен, изливала всю свою душу, а два музыканта по разные стороны от неё, соревновались в непримиримом величии своих инструментов. Новая волна ночного азарта, незаметно подкралась к его сознанию. Он ещё раз взглянул на полную рюмку и уже без лишних сомнений, осушил её полностью.

Данила был совсем не против продажной любви, да и сам он захаживал в бордели по несколько раз в месяц. Каждый получал, что хотел, а заведение гарантировало чистоту предоставляемых услуг – всем было хорошо. Однако прямо сейчас, в голову к нему, стали лезть мысли совершенно другого рода: «Вот ей только семнадцать исполнилось, а она уже выбрала такую стезю и дорожка эта, надо признать, довольно кривая. Куда это все заведет её, если толком она и не видела ещё ничего в своей жизни… Ведь не пробовала других занятий же, ничего другого, кроме самого простого пути. Да и не отучилась толком ещё, школу дай бог чтоб закончила. Вряд ли это осознанный выбор. Скорее всего обстоятельства, безысходность, нужда. А ведь дай ей возможность, право выбора, да всего лишь мизерный шанс, возможно и расцвела бы она в какой-то полезной для общества деятельности. Хотя с этим законом-то новым, может вообще школы упразднят… да и так, до сих пор, не каждый возможность такую имел – в школе учиться. Нужда виной невежеству, а за невежеством следует нищета – замкнутый круг выходит!» Тут же он ощутил отвращение ко всему окружающему: к этому заведению, к официантке, к новому товарищу, к алкоголю, к себе, к жизни. Острое желание в глотке свежего воздуха, также возникло внезапно. Он расплатился по счету и вышел из бара.

Незнакомец

Темная ночь дышала прохладной свежестью. С крыш спадали остатки дождя и глухо ударялись о лужи, наполняя каждую каплю осенней симфонией города. На черном небосклоне не было ни единой звезды и его безграничная глубина немного пугала и очаровывала одновременно. Вокруг витал аромат пронесшихся осадков, которые казалось, закончились минуту назад и стоило оторвать взгляд от неба, и посмотреть вперёд, как перед глазами простиралось все многообразие ночных улиц. Неоновая реклама разных цветов тянулась далеко вперёд. И хотя не один уличный фонарь не горел, но яркие вывески освещали дорогу и заманивали в свои чертоги. Даже здание Главного Управления, светилось красно-желтым огнем по всему огромному контуру, напоминая врата в подземное царство.

Данила задумчиво брел вперед, не замечая ничего перед собой и его ноги, то и дело вступали в свежие лужи. Он часто ходил просто так, без всякой цели, просто чтоб поразмыслить, подышать свежим воздухом, побыть наедине с собой. Правда сейчас в голову не лезло ни одной мысли, в памяти ещё стоял прогорклый дух кабака, а остатки пельменей нежились в бассейне с текилы. Усталость подкралась совсем незаметно и взгромоздившись сверху, начала давить на плечи, ноги его налились тяжестью, а глаза начали понемногу слипаться. Потоки легкого ветра бодрили, не давая уснуть на ходу, однако каждый шаг, каждая поступь напоминали вязкий прибрежный песок.

Так он прошел с десяток кварталов и когда ночные огни стали немного меркнуть, он стал замечать, что творится вокруг: потоки машин беззвучно рассекали разбитую мостовую, это были новые автомобили последних моделей, каким-то чудом попавших сюда из-за высокого, неприступного, забора; на тротуарах были разбросаны кипы мусора; несколько ржавеющих колымаг, древних моделей, покоилась на обочине и судя по их внешнему виду, стояли они здесь уже как несколько десятилетий; стены домов разрисованы всякой похабщиной, средь которой невозможно было отыскать намека на творчество; каждые десять шагов стояли вульгарные проститутки да уличные торговцы суррогатными веществами, навязчиво предлагая свой товар и услуги, а грязные крысы сновали туда-сюда в поисках пищи и бездомные… Они были на каждом шагу, их тела безмолвно сидели, а иногда просто валялись на холодной земле. Изредка кто-то сидел на картоне, но это были относительно новые лица, которые ещё не успели скатиться и у которых все было ещё впереди. Бездомные были и днем, но тогда он как-то меньше замечал их. Сейчас же, на сотни метров вперед, сидели только они,