Красная Заря. Попаданец 1943. Том 1 - Виктор Жуков

— По-русски?

— Я-я… Мой яволь, русски…

— Кто в звании? — приступил к допросу Алексей. Дал напиться воды. Рук не развязывал. Тот утерся узлом веревки.

— Гауптшарфюрер.

— Это кто? — покосился на меня Лёха. Я стал лихорадочно вспоминать из сетей, что мне попадалось по знакам различия. Вроде вспомнил.

— По-нашему, что-то вроде старшины роты.

— Я-я… ротен-ротен. Мой ротен ушел вперед…

— Не ушел, а драпал! — хохотнул Алексей. Свернул вещмешок. Встал. — Ну что? Невелика добыча, но комбату сойдет. Не простой пехотинец ведь. Эсэсовец!

Подтолкнув пленника, двинул из леса.

— Пойдешь сам. Яволь, шкура немецкая?

— Я-я… сам. Сам пойти.

— Ты глянь, как увивается! Гитлер капут, говоришь?

— Война капут. Гитлер найн!

Спустя два часа, когда начинало светать, мы были уже в расположении лагеря. Часть просыпалась. Окликнули караульные. Нас провели к землянке штаба.

Глава 5

1943 год.

Расположение штаба дивизии Воронежского фронта.

Командиром батальона оказался майор артиллерии, заменивший убитого накануне прежнего офицера. Лёха его не знал — тот только неделю командовал частью. Сказать о нем ничего не мог, но напутствовал меня, подводя к штабу пленного немца:

— Сразу бери быка за рога. Начальство это любит. У комбата времени итак не хватает, так что — прямо в лоб ему: так и так, товарищ майор, я прибыл из… из будущего.

— Ага, и меня сразу к особистам! — скептически бросил я. — Или к стенке.

— Будешь разбрызгивать сопли, начиная издалека — точно, что к стенке. А если сразу, он может заинтересоваться. Не вдавайся в подробности переброски — мы люди далекие от вашего века, хрен поймем. А вот о конце победы над Гитлером и дату победы постарайся озвучить.

Услышав упоминание фюрера, пленный закивал:

— О, я-я… Гитлер нихт.

Немец озирался по сторонам, стыдливо прикрывая петлицы мундира. Смотрел на русских бойцов, как крыса, затравленная котом. — Нихт война. Нихт стрелять…

Нас пропустили к штабу. Ротный уже доложил по инстанции, что двое бойцов из ночной вылазки притянули за уши «языка». Причем, второй боец был совсем и не боец, а, скорее, гражданским. Примкнул в походе колонн, сдружился с солдатами, вызвался в рейд. Итог: привели пленника.

Комбат встретил меня хмурым взглядом. Лет тридцати, майор. Сесть не предложил. В походной штаб-палатке было прокурено. Стояли стулья. На ящиках галет — разостланные карты. В углу скрученная в рулон постель. По-суворовски, значит.

— Кто таков?

Врать было бессмысленно. Это тебе не два бойца-тракториста колхозов. Здесь офицерской академией попахивало.

И тут «Остапа понесло». Завертелось. Помчалось время вскачь.

Сам не помню, как выпалил из себя пулеметную очередь словесного фонтана. Если посудить, с точки зрения сорок третьего года, я нес полную околесицу. Кроме майора в палатке присутствовал начальник штаба и два ротных командира. А я нес такую чушь, что мои мозги сами плавились от шока. На головы начальников обрушились такие факты будущих событий, что они остолбенели от удивления. Мне хватило двух минут, чтобы завладеть их вниманием.

— Война закончится в мае сорок пятого! — выпалил я первую фразу. — У стен Рейхстага. Гитлер покончит самоубийством. Берлин будут брать армии Жукова, Конева и Рокоссовского. Я из будущего, товарищи командиры!

И умолк, зажмурившись. Как пить дать, сразу к стенке.

У начальника штаба изо рта вывалилась папироса. Пленный немец был забыт — его так и не вызвали на допрос. А что касается меня, то бедному инженеру двадцать первого века дали продолжать дальше. Вопреки всем законам логики, меня не признали психом, и не расстреляли на месте.

Сначала робко, потом все больше воодушевляясь, я начал перечислять все важнейшие события войны. В конце шестого абзаца мне предложили сесть. В конце восьмого — закурить. В конце десятого — чай. А я все чесал и чесал, выуживая из памяти те или иные даты, обрывки информаций, места событий. Все, что когда-то учил в школе, потом в институте. Все, что всплывало в памяти из книжек, интернета, Википедии, Гугла. Палил без устали, скороговоркой, глотая слова, боясь быть прерванным. Спустя пятнадцать минут моего словесного поноса, мне дали выпить сто грамм «наркомовских».

— Курское наступление окончится полным разгромом немцев. Второй Сталинград. Отсюда мы уже не будем отступать. Отныне советские войска будут только преследовать.

Дальше цифры, локации, даты. Количество частей, наступавших на Берлин. Выстрел Гитлера. Оккупация Германии. Черчилль, Сталин…

И пошло-поехало. День Победы. Западный и Восточный Берлин. Холодная война. Куба. Хрущев. Карибский кризис. Гагарин. Освоение космоса. Брежнев, Андропов, Горбачев, перестройка…

Тут меня прервали.

— А кто это, Брежнев? Не тот ли, что у нас полковником на соседнем фронте? Встречал там какого-то Брежнева…

Я принялся объяснять, но комбат потребовал дальше. Он давно смекнул, что не мог обычный вояка придумать такие данные. Я настолько убедительно оперировал информацией, выуженной из памяти, что любой шизофреник не смог бы лгать так красноречиво.

А я все чесал и чесал.

Хрущевская оттепель. Двадцатый съезд КПСС. Колхозы, Днепрогэс, БАМ, Магнитка. Стройки, заводы, бесплатная школа и медицина. Железный занавес. Берлинская стена.

— Потом развал СССР, — тараторил я без остановки, совершенно завладев вниманием командиров. В блиндаж вошли еще несколько офицеров. Хотели доложиться по форме, но комбат прижал палец к губам. Велел выйти, оставшись наедине с начальником штаба и двумя ротными. Сразу понял, что перед ним не простой боец, а кто-то из ряда вон выходящий.

— Продолжайте, — кивнул мне. У начальника штаба было лицо сморщенной груши.

— После распада Советского Союза каждая республика автономно продолжила свое существование. Многое кануло в Лету, многое разрушилось. Но остались храмы, музеи, архивы, знания. Человечество шагнуло семимильными шагами вперед. Освоены полюса, открыты межконтинентальные рейсы. Созданы ледоколы, авианосцы, космические орбитальные станции. Люди побывали на Луне, отправили аппараты к Марсу, Юпитеру, Титану, Сатурну. В межзвездное пространство отправлено донесение человеческой цивилизации.

Перечислял мировых лидеров, ученых, художников, писателей, композиторов. Упомянул несколько политиков и их биографии. Остановился перевести дух только, когда назвал дату смерти Сталина.

Вот тут в палатке повисла подозрительная тишина. Двое ротных заерзали на стульях.

— Ты понимаешь, что сейчас сказал?

Голос начальника штаба зловеще откликнулся во мне эхом. Ноги стали ватными. Глупость сморозил.

Дальше — как