Улицы Броктон-Бей - Pavel2311

американской медицины — пусть это головная боль СКП, Протектората и прочих заинтересованных сторон. Отсутствие лицензии — не приговор: биотехнарь моего уровня в принципе не рискует умереть от голода.

Кто больше всего нуждается во мне как целителе? Полагаю, ответ очевиден — все без исключения. Но пусть сначала осядет эта пена возмущения, а пока… На этой занимательной ноте я решила, что самое время для перекуса.

Сообщив персоналу о завершении рабочего дня, я направилась к выходу. Однако свобода оказалась иллюзорной — в вестибюле меня перехватил доктор Кранц, а канон в его лице догнал…

За доктором Кранцем ко мне бросился высокий, худощавый мужчина в очках, с резко очерченной лысиной.

Врач обернулся к нему, затем перевел взгляд на меня и заговорил торопливо, почти задыхаясь:

— Панацея, сегодня ночью к нам поступила пациентка — Тейлор Хэберт, 15 лет. Диагноз — сепсис. Предполагаемая причина — множественные укусы ядовитых насекомых. Девочка долгое время оставалась без медицинской помощи. Парамедики доставили её из школы Уинслоу в бессознательном состоянии. Токсическое поражение нервной системы привело к потере зрения и параличу. Она ненадолго приходила в сознание, но два часа назад состояние резко ухудшилось — снова потеря сознания, полиорганная недостаточность. Счёт идёт на минуты…

Блять, ну вот и приехали. Начинается. Может, послать их всех к чёрту? Я ведь уже устала давить этих проклятых бабочек… (если кто не понял: раздавила бабочку в 1900 г и Обама в свое время не родится)

Я дёрнулась, пытаясь высвободить руку, но незнакомец вцепился в меня с неожиданной силой. Его голос сорвался на крик, — Мисс Панацея, умоляю вас! Тейлор — всё, что у меня осталось… Сначала Аннетт… а теперь она…

— Что за на…, - это я сказала вслух? — Как же она устала, как будто самим фактом своего существования я уже Вам всем обязана.

Мужик был почти невменяем. Он покраснел, сжал кулаки.

Похоже сейчас я опять, загремлю травматологию с переломом всей Эми.

Я не работаю с мозгами, но сейчас кого это волнует. Ха. Вновь забыла, теперь работаю. Надо этого психа починить, а значит вот, что…

Ах, вот он какой! Ну, конечно, слышала, родной. Эти гормоны — они как два брата-близнеца, вечно спорят у нас внутри. Представь себе.

Есть у нас норадреналин — горячий, ярый, словно молодой витязь. А рождается он из своего более осторожного брата — адреналина. Оба живут в надпочечниках, наши верные стражи, и просыпаются от первого же шепота опасности.

И вот какой меж ними уговор: адреналин — это трепет в коленках, звон в ушах и желание убежать, спрятаться. Его и зовут «гормоном страха». А наш норадреналин — это совсем иное дело! Это огонь в крови, это сжатые кулаки и решимость дать отпор. «Гормон льва», — шепчут о нём. Гормон ярости, что заставляет встретить угрозу лицом к лицу.

Оба они заводят наши тела как часовые механизмы: сердце колотится, словно просится наружу, дыхание ловит ртом воздух, а все мышцы натягиваются, будто струны. Знаешь, где у нас живёт сама эта отвага? В мозге, в одном укромном уголке — Голубом пятне. И, скажу я тебе по секрету, у всех, кто от природы вспыльчив и пылок, это самое Пятно так и пляшет, не умолкая ни на миг. Ох, уж этот нрав… Сама порой такая, особенно когда устану.

Но это, милый, уже совсем другая история. Давай-ка лучше чаю с мёдом попьём, чтобы эти гормоны успокоить. (для Панацеи это открытая книга J)

Вот это все, про этого мужика.

Я схватила психа за руку. Воздействую на его организм:

Первое — на надпочечники и рецепторы в головном мозге.

Второе расширяю сосуды, снижаю ритм сердечных сокращений.

Третье снимаю тонус мышц.

Две секунды. Всё готово.

Мужик сдулся как воздушный шарик.

Он зашатался и начал быстро говорить тихим голосом, — Меня зовут Хэберт, Дени Хэберт. Я отец Тейлор. Панацея. Я. Вас. Прошу.

Столько было горя и безысходности в его словах. Ну а что мне делать? Посылать дальше?

— Хорошо, идёмте, — буркнула я.

Пока мы шли быстрым шагом к лифту, бросила Доктору, — Вы знаете Док, нужна биомассса.

POV. Дэни Хэберт.

Денни не мог унять дрожь. Он сидел в кресле в вестибюле госпиталя, сжав подлокотники так, что побелели костяшки пальцев. Каждая минута ожидания тянулась мучительно.

Тейлор не вернулась домой после школы. А в два часа ночи ему позвонили и сухо сообщили, что его дочь уже час как находится в приемном покое без сознания.

В висках стучало, и он не мог отогнать чувство вины. Это была его вина.

После гибели Аннет он на полгода ушел в себя, перестал замечать что-либо вокруг. Старался работать больше, лишь бы не бывать в пустом доме. Он не видел, как Тейлор становилась все молчаливее, не замечал, как потух ее взгляд. Они почти не разговаривали. Иногда она пыталась что-то сказать, но, встретив его отстраненный взгляд, тут же замолкала. И он не находил в себе сил её остановить. А теперь он сидит здесь, а она там — одна, и он ничем не может ей помочь.

— Мистер Хэберт, — ко мне обратился Доктор.

— Да, это я. Что с моей дочерью? Тейлор Хэберт.

— Состояние Тейлор критическое, мы делаем все возможное, но у нее тяжелая интоксикация организма.

— Я могу ее видеть?

— Знаете, сейчас это не лучшая идея. Я конечно попытаюсь обратиться к Панацеи, но сейчас ее уже возможно нет в Госпитале и график ее работы с пациентами сильно изменился.

— Как я могу повлиять на ситуацию? Как увидеть Панацею?

На лице Доктора отразилось сострадание.

Он посмотрел куда-то в сторону и почти бегом двинулся вслед девушке, устало идущей к выходу из Госпиталя.

Девица была невысокой, имела стянутые в узел каштановые волосы. Милое лицо, но выражение его весьма мрачное. Вся она была какая-то загнанная и усталая.

Догнав девушку, он торопливо заговорил с ней, — Панацея, вчера ночью к нам поступила пациентка — Тейлор Хэберт, 15 лет. Диагноз — сепсис. Как мы предполагаем причиной послужили многочисленные укусы ядовитых насекомых, девочка долгое время не получала помощи. Парамедики привезли ее из школы Уинслоу без сознания. Токсическое поражение нервной системы, девочка потеряла зрение, она в параличе. Недолго приходила в сознание, но состояние резко ухудшилась два часа назад, она потеряла вновь сознание, ситуация критическая, каскадно отказывают жизненно важные органы.

Девушка с выражением явной неприязни