Эвис: Заговорщик - Василий Горъ

— А ведь ты не льстишь, а говоришь то, что думаешь! — резко остановившись и заглянув мне в глаза, ошарашено пробормотала старуха. Потом оглядела меня с ног до головы и недоуменно свела брови к переносице: — Не поняла, а чего это ты так вырядился?

«Аресса Доргетта просила передать, что будет иметь честь прибыть к вам в гости к середине шестой стражи!» — слово в слово повторил я слова ее посыльного.

— Убью паршивца! — возмущенно воскликнула женщина и погрозила сухоньким кулачком непонятно кому. — Я сказала, что заскочу на закате на кубок-другой хорошего вина! Просто, по-домашнему!

— Ати вот-вот зайдет, хорошее вино найдется, а переодеться совсем недолго! — улыбнулся я, и подал даме руку, чтобы проводить ее к дому.

Руку она приняла, но сходить с места не торопилась — развернулась к сопровождающим и повелительно махнула рукой:

— Свободны. Меня проводят…

— … завтра. Эдак во второй половине дня! — вспомнив про просьбу Найты, уточнил я. А чтобы мне не вздумали возражать, добавил в голос металла: — Я не видел друга рода Эвис и свою близкую родственницу почти три десятины. Поэтому сегодня ее можете не ждать.

— И много у твоего рода нас, друзей? — ехидно поинтересовалась ар Маггор, когда вассалы ее мужа развернули коней и поехали обратно.

— Витсир ар Дирг, Элмар ар Сиерс и вы… — не задумавшись ни на мгновение, ответил я и мягко повлек даму к дому.

— Лайвенский Пес, Душегуб и Авада[1]⁈ — не без удовольствия оперевшись на мою руку, плотоядно ухмыльнулась старуха. — Мечта, а не компания!

— Судя по прозвищу, одним разбиванием сердец вы не ограничивались? — перешагивая вместе с гостьей через порог дома, весело хмыкнул я. И сбился с шага, увидев, во что наряжена пятерка моих женщин.

— Я всегда любила повеселиться! — гордо заявила ар Маггор. — Правда, смелости одеваться так, как твои жены, мне бы точно не хватило.

Одеваться? По меркам королевского двора, одетой могла считаться только Тина, наряженная в красивое домашнее платье моих родовых цветов. А все остальные должны были считаться раздетыми, ибо «платья», которые они демонстрировали, отличались от купальной нижней рубашки Майры только материалами, использованными для пошива. А все остальное — от коротенького подола и до прямоугольного выреза, открывавшего добрую треть груди — было точь-в-точь таким же. Правда, на их точеных фигурках «это непотребство» выглядело именно платьями. Да, невероятно смелыми и не вписывающимися ни в какие правила приличий, но превращающими и без того изумительно красивых женщин во что-то необыкновенное!

— Дамы, вы ослепительны! — восхищенно выдохнул я, когда понял, что пауза слегка затянулась. — Теперь я понимаю, почему по Лайвену «поползли первые слухи»: у портного, который шил эти наряды, небось, уже отваливается язык от попыток описать вашу невероятную красоту! И… я к нему уже ревную!

— Платья шились по меркам, показывались только маме, а мэтр Колин и обе его меньшицы поклялись жизнью, что не расскажут о них ни одной живой душе! — «успокоила» меня Тина. — Что касается ревности, то ее, как мне кажется, стоит поумерить, ведь этот мастер шьет настолько необычные вещи, что его смерть станет для нас невосполнимой потерей!

Не согласиться с последним утверждением было трудно, поэтому я удавил в себе жажду крови и проводил гостью в большую гостиную, там усадил ее по правую руку от своего кресла, поручил заботам супруг, кивнул Тине и в ее сопровождении отправился переодеваться. А когда вошел в свою гостиную, то первым делом направился к переметным сумкам, все еще валяющимся на полу, покопался в одной из двух своих, вытащил из нее небольшой сверток и протянул женщине:

— Это тебе.

Тина в считанные мгновения развернула тряпицу, потрясенно оглядела тисненную золотом книжицу высотой пальцев в пять, и попыталась ее вернуть:

— Нейл, так нельзя: советник главы рода должен быть мужчиной!

— Во-первых, прямо это нигде не оговаривается! — усмехнулся я. — Во-вторых, Странный род просто обязан удивлять, и, в-третьих, менять свое решение я не намерен.

Женщина немного поколебалась, «взвесила» книжку на ладони, затем тряхнула волосами и гордо вскинула голову:

— Действительно — что за Странный род и без странностей? Не поймут!

Я дождался, пока книжица займет свое законное место на поясе над ее правым бедром, и решил развлекаться дальше:

— Кстати, Тина, а у тебя есть такое же платье, как у девочек?

В глазах женщины тут же заискрились смешинки:

— Конечно, есть! Только надевать его при маме я не рискну.

— Почему это? — спросил я, чтобы дать ей возможность лишний раз порадоваться тем изменениям, которые они с Найтой баловались в мое отсутствие.

— Ты что, смеешься⁈ — искренне возмутилась она. — Мне скоро сорок, а тело как у Альки! Не поверишь, каждое утро, проснувшись, я первым делом бегу к зеркалу, чтобы на него полюбоваться. А иногда не верю собственным глазам, и щупаю. Сама себя…

— Верь моим! — пошутил я, вытаскивая из шкафа простую белую рубашку и вдевая левую руку в рукав.

— Ты не смеешься, ты издеваешься! — обиженно заключила она. — Думаешь, легко умирать от зависти к девочкам и ждать, пока появится возмо— …

— Я не издеваюсь… — перебил ее я. — … а говорю прямо: мы ушли переодеваться, обретать статус и восстанавливать справедливость. Значит, ты просто обязана показать мне, как оно на тебе сидит!

Не успел я договорить, как ухо обожгло поцелуем, а подол домашнего платья советницы хлестнул по ногам. Еще через мгновение распахнулась дверь в мою спальню, за ней — дверь в бывшую спальню Шеллы, и наступила тишина. Впрочем, тихо было совсем недолго: не успел я переодеть штаны и застегнуть рубашку, как на пороге возникла Тина и замерла, непонятно с чего уставившись взглядом в пол.

Выглядела она изумительно. И дело было даже не в алом платьице с угольно-черными кружевами, без всякого сомнения, пошитом большим мастером своего дела, а в том, что оно обтягивало: даже на мой взгляд, основательно избалованный измененными фигурами, придраться к пропорциям этой женщины было невозможно!

— Можешь немного покрутиться? — попросил я у постепенно краснеющей советницы. А когда она выполнила просьбу, мысленно хмыкнул — легкие туфельки в цвет платья на каблучке высотой пальцев в пять-шесть превратили «не очень длинные», по мнению Альки, но сильные, стройные и загорелые ноги в нечто