Ланцет и Мейстер. Дело № 1: Ведьмин кот - Дана Арнаутова

— Ми-и-и-и-ия-я-я-яу-у-у-у! — раздалось вместо демонического крика.

Черный комок слетел с крыши флигеля и упал коту прямо на голову.

— Ми-и-и-и-я-я-у! Ай-й-й-й-я-я-я-й! — орала кошка, вцепившись твари в морду и работая всеми лапами и зубами одновременно. — Мья-я-я-я-я-я!

Ясенецкий что-то крикнул и рванулся туда же, но волна силы, ударившая от кота, сбила его с ног и швырнула на Видо.

— А-а-а-а-а-а-а! — заголосил кот, но это было лишь слабое подобие демонического крика. — А-а-а-аррррррррргх-кх-кх-кх-кх!

Белый клубок, в котором кое-где виднелось черное, покатился по двору. Фамильяр пытался стряхнуть кошку, та орала, рвала его когтями и сыпала искрами… Искрами! Жетон, который Видо сам повязал кошке на шею! Он жег фамильяра влитой в металл благодатью, как жег бы освященный орденский символ или нательный крест. Завывая, кот пытался скинуть кошку, но та вцепилась крепко, и чем сильнее она прижималась к фамильяру, тем больнее ему было. И тем легче дышалось Видо. Он жадно хватанул воздух ртом, и еще раз!

— Ах ты, дрянь! Вот тебе! Вот!

Из флигеля выскочила Ева-Лотта и размаху плеснула на клубок, подкатившийся почти к ее ногам, из небольшого ведерка. И тут же юркнула обратно во флигель.

Кот завопил так пронзительно, что Видо оглох и ослеп на пару мгновений. В глазах потемнело, в ушах загорелась боль и тут же вспыхнула по всему телу. Рядом затряс головой Ясенецкий.

Только сейчас Видо понял, что в ведерке не просто вода. «Лазарет при капитуле должен быть оборудован должным образом, — вспомнился размеренно-нудный голос Фильца. — В том числе святыми символами, включая крест, и определенным количеством святой воды. Без этого лечение недопустимо… Возьмите пока воду в часовне, фройляйн, не ждать же, пока из церкви доставят…»

— Господи… — прошептал Видо, к которому от потрясения вернулась речь.

А может, от стыда, что даже вернее. Его, истинного клирика, патермейстера Ордена, отбивают от демонических сил девчонка-ведьма и бродячая кошка! И ведь успешно отбивают. Как только кот отвел от него взгляд, невидимые челюсти на горле совсем разжались!

Клубок, наконец, распался. Черное тельце осталось лежать на брусчатке, а кот встал на лапы. Когда-то белоснежная шерсть пошла подпалинами, морда была окровавлена, уши превратились в кроваво-грязные лоскуты. Но глаза сияли яростно, а пасть оскалилась неестественно длинными клыками.

— Загр-р-рызу… — проурчал кот, припадая к брусчатке перед прыжком.

Видо с силой втянул воздух, понимая, что не успевает какое-то мгновение или два!

Грянул выстрел из двух стволов — дуплетом. Заряд попал ровно в подпалину на боку, прожженную то ли святой водой, то ли жетоном кошки. Кот завизжал и завертелся на одном месте, от него клочьями полетела шерсть. Он, конечно, через миг оправился бы от раны, но Видо ему этого мига не дал.

— Господи, благослови! — выдохнул Видо, поднимая руку.

Сил на правильный экзорцизм у него не было, как и времени. Но это и не понадобилось. Истинного клирика Господь наделяет благодатью своей напрямую. И выплеснуть ее тоже позволяет разом. С молитвой было бы проще и надежнее, но еще миг — и Видо изнутри разорвала бы накопившаяся сила!

— Во имя Отца, Сына и Святого Духа!

Серебряное сияние, вырвавшись у него из руки, обрушилось на кота. Тот завопил — на этот раз беззвучно, и все равно волна исступленной ненависти прокатилась по двору. Ударил шквальный ветер, ломая ветки, снова упал кто-то из рейтаров, очнувшись не вовремя. Кот, прижатый пламенем к брусчатке, превратился в огромный белый ком, сверкающий нестерпимо ярко. Но Видо не отвел глаз. Это он обязан был сделать — и досмотрел до конца. Пока сияние не опало, оставив на серых камнях грязно-черное пятно.

— Эффектно… — проговорил рядом ведьмак. — Что, и это все?

Видо молча кивнул. Даже ради спасения души он сейчас не мог бы сказать все то, что должен был. И пошевелиться не мог. Зато страх прошел так бесследно, словно его никогда и не было. Это, конечно, обман, так уже бывало, и он снова возвращался. Безумие не разжимает когти насовсем. Но ведь прямо сейчас его нет!

— Пойду гляну, что там с кошкой, — буркнул Ясенецкий.

Встав, он подошел к распростертой на камнях зверюшке, и тут же наперерез ведьмаку вылетела из флигеля Ева-Лотта. Подняла кошку, прижав одной рукой к груди, второй провела по черной шерсти и что-то сказала Ясенецкому. Тот кивнул и улыбнулся. А ведьма, так же бережно прижимая пушистую тезку, понесла ее в сторону кухни. Кошка на ее руках дернулась, подняла голову, убедилась, видимо, что несут ее в нужном направлении, и снова театрально обмякла. Вот же… честная божья тварь!

Со стоном приподнялся у стены Курт, принялся расталкивать Свена и Вилле, оба рейтара отозвались мычанием. Пошевелились оба Йохана, за ними остальные…

А Видо посмотрел на крыльцо допросной, откуда раздался выстрел, подаривший ему бесценное мгновение.

— На что только люди не пойдут, чтобы финансовый отчет не писать, — сказал смертельно бледный Фильц, опуская «штуцер». — Даже на подвиг.

Глава 29. Вам кофе сразу, после или нафиг?

Во дворе капитула пахло грозой. Буря сломала несколько липовых веток, брусчатка была усыпана изодранной, как после града, листвой, и Видо подумал, что Ясенецкому придется потрудиться, возвращая двору обычную чистоту. Мысль была такой нелепой и несвоевременной, так не подходила ко всему, что здесь только что произошло, что Видо повторил ее про себя, почти наслаждаясь глупостью подуманного.

Ну да, что в этом такового? Всего лишь ведьмак седьмого ранга с метлой и шваброй… Днем он отказывает демоническому фамильяру, а вечером метет двор, ругаясь, что натоптали всякие… Впрочем, Ясенецкий никогда на это не ругается, во всяком случае, Видо не слышал. Просто пожимает плечами и приводит все в порядок со своей неизменной добродушной улыбкой. Может, он святой?

Эта была уже вторая дурацкая мысль, более того, от нее веяло опасным свободомыслием на грани ереси. Святых ведьмаков не бывает, и уж точно святые — они не такие. Совсем. В принципе. Но ведь герр аспирант отказал фамильяру, почти демону, а у кого еще хватило бы на это силы духа, решимости, благочестия?

«Только вот благочестия там не было и в помине, — поправил себя Видо. — Я же сам все слышал. Решительность — да, еще гордость, даже гордыня, и какая-то странная логика, и самая обычная рассудительность, но только не