СФСР - Алексей Небоходов

жестоко украли у женщин матриархат, заменив его бесконтрольным патриархальным либидо, нанеся непоправимый ущерб государственным идеалам и личным амбициям гражданок.

Полина тихо заметила:

– Странно, Аркаша, мне казалось, матриархат на месте. Видимо, мы плохо искали.

– Вероятно, – грустно вздохнул Аркадий. – Он спрятан там же, где моё украденное счастье.

Чиновница строго бросила на них взгляд и продолжила чтение обвинений:

– Четвёртое: вы систематически провоцировали климатические изменения своим мужским эгоизмом, что приводило к падению урожаев клубники и повышению температуры в квартирах гражданок при вашем появлении на экране.

– Простите, – с притворным сочувствием произнёс Аркадий, наклонившись вперёд. – Я не знал, что влияю на клубнику. Поверьте, это ненамеренно.

Полина еле сдержала смех и прошептала:

– Теперь понятно, почему ягоды в этом году были такими кислыми.

Чиновница сурово поправила очки и продолжила:

– Пятое: ваша неконтролируемая мужская агрессия вызвала всплеск тревожности и ухудшение психического состояния по меньшей мере у шестидесяти человек, согласно опросу в социальных сетях. Это недопустимо в нашей прогрессивной женской республике.

– Аркаша, я и не знала, что ты такой страшный человек, – шутливо сказала Полина, притворно испугавшись. – Теперь даже боязно с тобой границу пересекать.

– Не волнуйся, Полина, – ответил Аркадий с иронией, – моя агрессия под официальным контролем и не выходит за рамки дозволенного.

Наконец чиновница свернула свиток, набрала воздуха и с торжественностью коронации объявила вердикт:

– В связи с вышеперечисленными фактами официально объявляю вас не мужчиной, а опасным патриархальным агентом. С сегодняшнего дня ваше пребывание на территории страны запрещено без права обжалования.

Аркадий покачал головой, стараясь сохранять спокойствие, хотя на губах его играла грустная, ироничная улыбка:

– Надеюсь, хотя бы в эмиграции агентам патриархата разрешено смотреть футбол? Или это тоже под запретом?

Чиновница немного растерялась, поправила очки и серьёзно ответила:

– Это, к счастью, вне моей компетенции. Но даже там будьте осторожнее. Кто знает, какие законы у иностранцев?

Полина не выдержала и громко расхохоталась, едва не свалившись с кресла. Аркадий слегка улыбнулся, глядя на смущённую чиновницу и границу впереди, мерцающую неоновыми огнями, словно подмигивающими напоследок.

Впереди была новая жизнь – неизведанная и наверняка абсурдная по—своему, но хотя бы без обвинений в похищении женского счастья и патриархальных фантазий. И это уже было достижением.

Аркадий взял у чиновницы папку с абсурдным приговором, подчеркнуто официально поблагодарил и передал её Полине. Та мгновенно спрятала документы под сиденье, словно доказательства особо тяжких преступлений.

– Счастливого пути, – сдержанно сказала чиновница, избегая взгляда Ладогина и отступая назад, будто надеясь на скорое завершение этого кошмара.

Машина тронулась, и Аркадий с облегчением нажал на газ, с нетерпением глядя на сияющие неоновые буквы, приветливо обещавшие свободу от безумия.

Но в этот момент из—за спины чиновницы раздался знакомый до боли голос Ксении, звучавший властно и решительно:

– Немедленно задержите их! Приказываю арестовать!

Полина испуганно вздрогнула. Аркадий посмотрел в зеркало заднего вида и увидел Ксению, гневно машущую рукой. Пограничницы на мгновение замерли, затем бросились выполнять приказ, выкрикивая команды и размахивая руками, словно началась масштабная операция.

Перед машиной с металлическим лязгом опустился массивный шлагбаум, гордо демонстрируя надпись ярко—красными буквами: «Стойте! Патриархат не пройдёт!». Аркадий резко затормозил, едва избежав столкновения, а Полина, не дожидаясь объяснений, решительно распахнула дверь и выскочила на улицу.

– Полина, что ты делаешь?! – закричал Аркадий, пытаясь отстегнуть ремень безопасности.

Она уже бросилась к шлагбауму и стала его поднимать, упираясь каблуками в асфальт и напрягая все силы. Пограничницы рванулись к ней, но Полина, словно героиня нелепого боевика, отчаянно отбивалась огромной дамской сумочкой. Та звонко билась о фуражки и плечи нападавших, вынуждая их неловко отступать.

– Это произвол! – кричала Полина, крутя сумочку над головой и стараясь удержать тяжёлый шлагбаум. – Вы нарушаете права патриархального агента и его жены!

Аркадий, быстро оценив ситуацию, выскочил из машины и побежал к жене, уворачиваясь от пограничниц. Он схватил Полину за руку и крикнул:

– Полина, брось это! Сейчас не время бороться за права мужчин!

– Я не за права мужчин, а за наше право спокойно покинуть этот абсурд! – возмущённо выкрикнула она, продолжая размахивать сумочкой, словно гладиатор на арене, с явным удовольствием попадая по головным уборам стражей порядка.

Ладогин решительно подхватил её и буквально затащил в машину, несмотря на протесты:

– Я почти победила, Аркаша, почему ты не дал мне закончить?!

– Потому что твоя победа могла закончиться нашим поражением! – резко ответил он, захлопнув дверь и стремительно заводя двигатель.

Полина вздохнула, поправляя растрёпанные волосы и собирая обратно в сумочку высыпавшиеся вещи: помаду, паспорт, блокнот и, к общему удивлению, старую брошюру «Как успокоить мужчину: простые рецепты».

Аркадий нажал на газ, и машина, громко взревев, понеслась на шлагбаум. Пограничницы поспешно рассыпались в стороны, будто солдатики из абсурдной пьесы.

Шлагбаум с треском рухнул, надпись «Патриархат не пройдёт!» разлетелась на куски, оставив в руках растерянных женщин отдельные буквы, ставшие бессмысленными.

Машина вырвалась на свободную дорогу, оставив позади ошеломлённых пограничниц, беспомощно размахивающих руками и пытающихся понять, как теперь оформлять сломанный шлагбаум и разбросанные буквы.

– Видишь, а ты говорила, что не умеешь бороться, – усмехнулся Аркадий, ослабляя хватку на руле.

Полина с улыбкой посмотрела на него и гордо заявила:

– Я всегда подозревала, что сумочка пригодится в борьбе с абсурдом. Только не думала, что в такой экстренной ситуации.

Аркадий рассмеялся, сбрасывая напряжение, и ускорился, уводя их дальше от границы, где теперь царила суматоха, а пограничницы собирали буквы лозунга, пытаясь придать им хоть какой—то смысл.

Позади осталась страна, погружённая в безумие, а впереди, в неизвестности, возможно, начиналась другая жизнь. Чуть менее абсурдная. Хотелось в это верить.

Глава 22

Пересекая границу, Аркадий и Полина ощутили смесь облегчения и тревоги. Перед ними, словно по волшебству, раскрывалась совершенно иная жизнь: неизвестная, манящая, свободная от бесконечного абсурда, ставшего их привычным кошмаром. В гостиничном номере небольшого пограничного городка было так тихо и уютно, что казалось, будто они попали в чужой сон.

Аркадий задумчиво смотрел в окно, когда раздался стук в дверь. Он вопросительно взглянул на Полину и осторожно открыл. Перед ним стоял элегантный пожилой мужчина с аккуратной седой бородой и приветливой улыбкой. Его старомодный потёртый портфель сразу привлёк внимание Аркадия.

– Простите, что беспокою вас в столь поздний час, господин Ладогин, – произнёс мужчина на чистом русском с лёгким акцентом. – Меня зовут Альберт Гофман, и я ректор местного университета. Я не позволил бы себе этот визит без важной причины, но, узнав о вашем прибытии, понял, что должен встретиться лично. Ваши статьи о природе тоталитаризма и политических системах, запрещённые на