Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

— Да, этот орешек посильнее всех Полоцков станет, — сокрушался боярин Захарьин. — Стены из камня сложены, а гарнизона куда как более, чем в том же Динабурге. Сколько времени на пробитие бреши уйдёт, одному богу ведомо.

— Ничего, с божьей помощью одолеем и сей град, — уверенно заявил Курбский, гордо приосанившись в седле.

Вот только Шуйскому было не до показной бравурности, ибо подобной уверенности он, увы, не ощущал. Уже прославившийся среди московской знати, как знатный "градоборец", он, с ненавистью глядя на серые каменные стены, вдруг понял, что брать подобные твердыни ему ещё не приходилось, и оступиться тут было вполне возможным событием. А вот оступаться ему не следовало бы, ибо любая его неудача будет тут же использована его противниками при дворе. Может, стоит послать гонца с предложением сдаться на милость государя? Остановив коня, он приложил ладонь ко лбу, и принялся разглядывать древний город.

На рижских стенах не было видно ни души, но воевода прекрасно понимал, что за ним сейчас следят сотни чужих глаз. Внезапно над одной из башен вспухло белое облачко. И лишь потом до княжьего слуха донесся рёв выстрела крепостной пушки, а ядро шипя и крутясь упало в грязь, совсем чуть-чуть не долетев до всадников. Похоже, Рига сделал свой выбор.

И всё же князь, вернувшись в основной лагерь, что был разбит верстах в пяти от городских стен, отписал городскому муниципалитету письмо, в котором обещал, что не будет начинать обстрел, если они согласятся вести переговоры о сдаче. Увы, горожане даже не поинтересовались условиями, что готов был предоставить им воевода, а сразу же ответили категорическим отказом. А под вечер того же дня ворота крепости растворились и рижский гарнизон при поддержке своей артиллерии выскочил на вылазку. Несколько пеших ватаг, выстраиваясь на ходу, стремительно побежали к русскому лагерю. А за их спинами уже маячили ливонские всадники.

Русские батареи к этому времени еще не были установлены, так что рижане, сами того не ожидая, получили для себя огневое преимущество. Грозно затрещали барабаны, выдергивая ратников из их палаток и шатров. Но прежде чем они достигли вала, несколько ядер из принесённых рижанами крепостных ружей ударили в сосновые бревна палисада, вызвав разлёт деревянной щепы.

Князь Барбашин, выстраивая своих воинов в подобие строя, зло осклабился. Без хороших пушек пробить пусть и построенное наспех укрепление рижане не смогут. Хотя щепа и ядра всё же наносили русскому воинству пусть небольшие, но всё же болезненные потери.

Между тем рижане не только не собирались уходить, убедившись, что укрепления их пушкам не под силу, а наоборот, смело ринулись вперёд и используя прихваченные с собой лестницы и любые подручные средства, стремительно полезли на палисад. С теми же, кому удалось перемахнуть через него, уже на русской стороне вспыхнула ожесточённая рубка.

Махнув саблей, князь Иван повёл своих людей в сечу, прекрасно понимая, что, если рижанам удастся проделать в укреплениях брешь, удара кавалерии будет уже не избежать.

Почти четверть часа длился бой на палисадах. Однако рижане вовсю воспользовались своим главным преимуществом: огневым боем. Удар ядра из крепостного ружья не держал ни один доспех и умывшиеся кровью поместные, не выдержав, отхлынули от вала. И лишь своевременный удар конных сотен Курбского во фланг атакующим горожанам не позволил рижанам закрепить свой успех.

Подхватив своих раненных, они спокойно отошли к воротам, от которых в преследующих их поместных конников тут же полетели ядра и картечь. Ворваться в город на плечах отступающих дворянам не удалось, так что понеся потери, они были вынуждены отойти на исходные позиции.

Осада Риги продолжилась, а князь-воевода стал ещё сильнее торопить пушкарей. Рижане показали, что биться они будут до конца, а драгоценное летнее время стремительно уходило…

Наконец пушки были установлены, и Шуйский немедленно отправился на батареи. Здесь под приглядом нарядного воеводы князя Михаила Ивановича Кубенского колдовали старые княжеские знакомцы по былым походам: Григорий Собакин да Якуб Ивашенцов.

— Что же, други, одолеем каменную твердыню?

— А чего же не одолеть-то, батюшка-княже, — весело ответил Собакин. — Чай дело-то знакомое. Оно, конечно, камень не древо, но и его покрошим со временем. Сам видишь, какие у нас красавицы.

И он перстом указал на огромную пушку, длиной в добрые две сажени, возле которой уже заканчивали возится приданные пушкарям мужички. Шуйский согласно покивал головой. Что может государев наряд он хорошо представлял, но всё же некое сомнение грызло воеводу.

— Ну что, начнем, боярин? — спросил закончивший с наводкой огромного ствола Ивашенцов.

— Пали! — махнул рукой воевода.

Пушкарь с зажжённым фитилём на длинной палке встал сбоку к пушке и вытянул руку.

Шуйский привычно открыл рот, прекрасно зная, каково это, выстрел из подобной монструозины. Оглушительный гром заставил его потрясти головой.

— Сторонись! — привычно прокричал пушкарь перед тем, как огромная пушка, вследствие отдачи, откатилась-отпрыгнула назад.

— Следующий! — заорал Собакин, углядев воеводскую отмашку.

И вновь злое шипение затравочного пороха сменилось грохотом выстрела, после чего густой белёсый дым окутал всю батарею.

— Прицел правь, раззява, — гаркнул Ивашенцов, углядев, как очередное ядро упало на землю, не долетев до стены.

Поняв, что здесь его указки никому не нужны и батарея приступила к привычной для себя работе, князь со спокойной душой отправился по полкам.

Три дня безустанно грохотали батареи. Пушкари так направляли свои выстрелы, чтобы они били примерно в одно место. В ответ рижане старались сбить русские батареи стрельбой из своих самых мощных пушек. Ни у тех, ни у других большого толка от усилий пока что не вышло. Толстые городские стены, получив видимые повреждения, тем не менее устояли, а урона русским батареям и вовсе практически не было.

Тогда по совету князя Кубенского воеводы порешили поставить пушки напротив портовой части города, дабы вести огонь по городу со всех сторон. Для этого решили использовать практически необитаемые острова прямо напротив города: Дивельсгольм и Мастерсгольм. Вот только организовать переправу туда воеводам не удалось. Рижане, кроме пеших воинов, имели ещё и целую флотилию из вооружённых купеческих судов, которая стремительной атакой и сорвала переправу. А потом ещё и высадила десант, который изрядно потрепал прибрежный лагерь, после чего ушёл практически безнаказанно.

Оценив новую угрозу, Шуйский тут же решил запереть Двину выше по течению, дабы рижане не захватили ненароком запасы, что подвозили для войска трудяги струги да насады, упорно ходившие по опавшей воде. Для этой цели были выделены царские стрельцы с приданной им батареей, которые молодецким ухватом овладели замком Долен, возведённом