"Фантастика 2025-27". Компиляция. Книги 1-25 - Андрей Соболев

бессмысленного сражения под Вязьмой. Верней, оно случилось, но проходило иначе. Русский корпус, скорым маршем опередив французов, захватил город, где и встал в оборону. Французы попытались отбить – у них в Вязьме имелись столь желанные магазины с провиантом и фуражом, но, положив несколько тысяч солдат, отошли, поскольку к городу уже подходил Кутузов с остальной армией. Еще я посоветовал генерал-квартирмейстеру не пытаться на пути к Смоленску навязывать французам сражение. Пусть бегут. От голода и холода их умрет больше, чем от русских пуль и ядер. Поскольку эта тактика полностью соответствовала взглядам Кутузова (о чем я, естественно, знал), ее претворили в жизнь, несмотря на ворчание генералов. Им хотелось сойтись с неприятелем в чистом поле, пострелять из ружей и пушек, положить тысячи солдат в обмен на славу и орденок. Хорошо, что армией командует Кутузов, а не какой-нибудь Бенигсен. Этому русской крови совершенно не жалко.

– Хорошо, – кивнул Багратион. – Скажу.

– Разрешите идти, ваше сиятельство? – вытянулся я.

– Иди, – кивнул князь.

Я развернулся к двери.

– Погоди! – окликнул Багратион.

Я повернулся обратно. Князь встал и подошел ко мне.

– В Петербурге я говорил с Виллие, – произнес смущенно. – Он сказал мне, что, если бы не подпоручик Руцкий, лежать бы вам, Петр Иванович в могилке. Так что радуйтесь жизни и не забудьте поблагодарить его при встрече. А я на тебя накричал. Ты… это… не держи зла.

– Не буду, – пообещал я.

– Пойдешь ко мне служить?

– Нет, ваше сиятельство.

– Обиделся?

– Нет. Вы намерены бить неприятеля в поле, с этим прекрасно справится линейная пехота. У меня же отряд конных егерей, двести человек. Все метко стреляют, вооружены штуцерами. С ними я уже лишил неприятеля полсотни пушек, чем нанес ему значительный урон. Убитых французов не считал, но по три-четыре на каждого из егерей выйдет. Бросать таких солдат на штыки в лобовом сражении – все равно, что забивать гвозди подзорной трубой. Так что не взыщите, ваше сиятельство.

– Ладно, – кивнул Багратион. – Спасибо и на том.

Он протянул мне руку, и я ее с удовольствием пожал.

* * *

– С чего вы взяли, князь, что французы из Смоленска пойдут на Красный? – спросил Кутузов, вперив в Багратиона единственный видящий глаз.

– Руцкий сказал, – ответил тот, помявшись.

– Вот как? – задумался генерал-фельдмаршал. На мгновение он ощутил обиду: почему Руцкий сообщил это Багратиону, а не ему, главнокомандующему? Но Кутузов прогнал это чувство – не к месту. – Капитан вам это сам довел или вы спросили?

– Я, – признался Багратион.

– Значит, два корпуса и артиллерию? – переспросил генерал-фельдмаршал и, получив подтверждение, заложил руки за спину и прошелся по избе, размышляя. Руцкому можно верить – в этом главнокомандующий не сомневался, капитан еще ни разу не подвел, но вот стоит ли давать Багратиону возможность отличиться? Князь о нем не лучшего мнения, и даже писал о фельдмаршале гадости царю, о чем Кутузов знал. Теплых чувств между ними нет, скорее наоборот, потому светлейший и не допускал Багратиона к командованию. С другой стороны, князь свое мнение высказывает открыто, исподтишка не гадит, как тот же Бенигсен. Вспомнив о бывшем начальнике Главного штаба, Кутузов едва сдержал улыбку. Как славно удалось поставить на место заносчивого немца! За Тарутинское сражение государь наградил Бенигсена золотой шпагой с бриллиантами и ста тысячью рублей. Заодно переслал Кутузову письмо немца, в котором тот вывалил на главнокомандующего ушат грязи. Генерал-фельдмаршал созвал генералов, в их присутствии вручил Бенигсену награды царя и, когда немец надулся от самодовольства, велел адъютанту зачитать вслух его письмо к царю. На Бенигсена было жалко смотреть – он то бледнел, то краснел[583]. В скором времени покинул армию, развязав Кутузову руки. И слава Богу! Пользы от немца не было никакой – один вред.

«Багратион, конечно, не Бенигсен, – размышлял главнокомандующий, – французов непременно потреплет. Но тогда успех дела припишут ему. С другой стороны, отказать будет неправильно. Государь в своих письмах требует не отпускать французов без боя. Хочет, чтобы они легли здесь костями. Оно бы хорошо, конечно, но перед нами Бонапарт с лучшей в мире армией. Она и сейчас – грозная сила. В отличие от нашей, состоящей наполовину из новобранцев. Генералы и офицеры рвутся в бой, но поручить такую операцию некому. Багратион справится. Пусть. А там и я подоспею. Кто командует армией – тот и победитель, ему честь и слава».

– Даю вам два корпуса: Раевского и Милорадовича, – сказал, встав перед Багратионом, – а также казаков Платова. Вы с ними воевали, хорошо знаете, понимание найдете. Пушек – сколько утащите.

– Благодарю, ваша светлость, – дрогнувшим голосом произнес Багратион. – Вы мне жизнь вернули. Признаться, не надеялся. Век не забуду.

– Одному Отечеству служим, Петр Иванович, – улыбнулся Кутузов. – Коли и было между нами худое, пора забыть. Россия от нас подвига ждет. Поспешайте, голубчик! Рассчитываю на вас.

Багратион поклонился и вышел. А Кутузов позвал Толя и стал диктовать ему приказ.

* * *

От Багратиона я возвращался в отличном настроении. Если Кутузов прислушается к князю и даст ему войска (почему-то был уверен, что это произойдет), история изменится и без моего участия. В рядах отступающих к Красному французов будет Наполеон. Стоит замочить корсиканца или взять его в плен (первое предпочтительно), и лоскутная империя Бонапарта поползет по швам. Нет в его окружении человека, способного подхватить упавшее знамя, говоря высоким штилем. Что из этого следует? Россия подпишет выгодный для себя мир, не случится Заграничный поход русской армии (в нем не будет нужды), не погибнут в кровопролитных сражениях тысячи солдат. Офицеры не наберутся за границей либеральной заразы, и не станут по возвращению в Россию мутить заговоры, которые в моем времени вылились в декабрьское восстание 1825 года. Страна станет поступательно развиваться, глядишь, и крепостное право отменят еще при Александре первом. Он ведь собирался это сделать…

Спешнев встретил меня встревоженным взглядом.

– Как там было? – спросил нетерпеливо.

– Все нормально, – улыбнулся я. – Поговорили с князем, былое вспомнили. Расстались дружески. Хороший человек Петр Иванович!

– Слава Богу! – перекрестился Семен. – А то, знаешь ли, слухи ходили.

– Слухи? – хмыкнул я. – Без комментариев!

– Тьфу на тебя! – плюнул Спешнев. – Достал уже своими словечками.

Я захохотал. Ругается, а словечки использует. «Достал» – это из моего репертуара. Его, кстати, многие заимствуют. Слышал на днях, как Синицын распекал унтера. «Задрал ты меня, Силантьев! – ворчал на вытянувшегося перед ним командира взвода. – Сколько раз говорил: следи, чтобы егеря рубахи вовремя меняли. Вша ведь заводится. Почему у Горохова рубаха черная? Увижу еще раз – полетишь, как еж с пером в заднице! Не