Обратный отсчет: Проект "Геката" - Токацин

— И всё, что нужно, — кусок радиоактивного металла⁈ Никакого топлива, никаких хвановских волчков с турбинами…

Гедимин хмыкнул.

— Знаешь, где берут этот металл?

Хольгер успокаивающе похлопал его по локтю.

— Главное, что он у нас есть, — сказал Исгельт. — И у нас есть настоящие учёные, вроде вас. Уверен, ни одна мартышка до такого ещё не додумалась.

— Если в Лос-Аламосе есть килограмм ирренция — они додумались, — отозвался Гедимин. «Люди умеют изобретать. Не возиться с бесконечным перебором вариантов, а сразу видеть, что нужно сделать. У них только нет ирренция. А когда будет…» — он с трудом отогнал неприятные мысли и снова посмотрел на Исгельта. Тот покачал головой.

— Нет. Мы бы знали.

— Кусок радиоактивного металла… — повторил Никэс, зачарованно глядя на механизм. Тот так и плавал по кругу, не касаясь поверхности; потоки излучения выдавали себя лишь красными волнами на защитном экране. «Теперь не так красиво,» — подумал Гедимин, вспомнив холодный свет «крыльев». «Но эта штука летает. Мне нравится.»

— Это устройство заменит реактивный ранец, — сказал Никэс, отворачиваясь от купола. — Для лёгкого экзоскелета… и, возможно, для тяжёлого?

Он вопросительно посмотрел на Гедимина.

— Тонна — предел грузоподъёмности?

Сармат проводил взглядом разворачивающийся прототип и нехотя повернулся к Никэсу.

— Нет.

Исгельт тяжело вздохнул.

— Договаривай, физик. Что ещё может взлететь на таких крыльях?

Гедимин снова взглянул на летающий механизм и сузил глаза.

— Крейсер.

Сармат изумлённо мигнул.

— Что?

— Крейсер, — повторил Гедимин. — Чем интенсивнее конечный поток, тем больше подъёмная сила. Здесь — несколько кьюгенов. Если будет несколько тысяч…

Исгельт медленно расплылся в улыбке и провёл ладонью по куполу.

— Я бы присвоил этому изобретению твоё имя… но это запрещено. Работай, физик. Я хочу увидеть этот крейсер.

14 мая 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Первый из двух глайдеров, выделенных Авиаблоку для сегодняшних испытаний, покинул шлюз, и второй, закончив погрузку, последовал за ним. На его главной платформе расположился массивный робот-заправщик, под завязку нагруженный бочками с топливом. Всем сопровождающим пришлось перейти на боковые платформы и стоять там плечом к плечу. Гедимин, стиснутый с двух сторон бронированными соседями, думал, не перебраться ли ему на крышу фургона, — там не было воздуха, но, по крайней мере, не нужно было толкаться, и не было опасности расплющить кого-нибудь об обшивку.

Хольгер, прижатый к люку, заглянул в иллюминатор внутренней платформы. Обзор заслоняли бочки с топливом, прикрытые прозрачным куполом защитного поля.

— Варварский расход углеводородов, — пробормотал химик. Гедимин удивлённо покосился на него.

— Тут достаточно топлива. А без испытаний нельзя.

— Я не об испытаниях, — отозвался Хольгер. — В принципе — расход варварский. А это ценное сырьё, атомщик. На Земле его почти не осталось, а с Титана не навозишься.

Глайдер снизился, замедляя скорость. Сарматы зашевелились, сосед слева толкнул Гедимина в бок, получил ответный толчок и отстранился, недовольно фыркнув.

— Ядерный блок — на выход! — разнеслось по фургону.

Гедимин спрыгнул на серо-жёлтый грунт, попутно отметив, что поверхность не такая рыхлая, как на прошлых его полигонах. Как именно нарезается пространство под маскировочными куполами в кратере Кеджори, сармат не выяснял, — но ещё ни разу он не возвращался на место предыдущих испытаний.

«Лучевое крыло», переделанное в полётный ранец, лежало в небольшом плоском контейнере. Из соображений безопасности Гедимин разобрал его на три части — отдельно две сборные пластины из ирренциево-урановых «лепестков», отдельно — генератор Арктуса и щиток управления к нему, встроенные в крепления ранца. Первые четверть часа на полигоне сармат проверял, не пострадало ли устройство в тесном глайдере; Хольгер ходил вокруг него, косился на датчики содержания кислорода, но молчал.

— А это похоже на крылья бабочки, — хмыкнул он, закрепив пластины, приделанные к генератору, за спиной Гедимина. — Так, по краям и по центру — сдвоенные «лепестки», а между ними — одинарные и без внешних линз?

— Это уран, — отозвался сармат, проверяя крепления. Они плотно обхватывали его плечи и грудь, на их пересечении он закрепил щиток управления. «Надо будет перенести кнопки на руку,» — думал он. «Так не очень удобно.»

— Просто уран? — удивился Хольгер. — Собираешь лишний омикрон, чтобы ни кванта не пропало?

Гедимин удивлённо покосился на него — химик пытался шутить, но его глаза тревожно темнели.

— Ладно тебе, — на секунду он крепко сжал плечо Хольгера. — Дальше купола не улечу. Давай к делу.

Он, отмеряя шагами расстояние, отошёл от химика и остановился лицом к нему, прижимая руку к груди. Переключатели он помнил на ощупь. «Сначала — два нижних, потом — прямой, только потом — верхние,» — повторил он про себя, глубоко вдохнув. Сердце билось чаще обычного — почти так же сильно, как при запуске реактора. «Никогда не летал с реактивным ранцем. Говорят, у них с маневренностью плохо.»

— Tzata! — Хольгер вскинул руку с растопыренными пальцами, поочерёдно прижимая их к ладони. Гедимин прикоснулся к переключателям. «Attahanke!»

Его швырнуло прямо в матовый маскировочный купол — к счастью, под углом, так что выровняться он успел. Вовремя включенный тяговый поток бросил его вперёд. Внизу промелькнул Хольгер, запрокинувший голову; пока он разворачивался к пролетевшему над ним испытателю, тот успел выключить основной поток и развернуться на боковых, едва не врезавшись в землю.

— Tzata! — рявкнуло в наушниках. Сармат никак не мог выровняться, его бросало то вправо, то влево, при развороте он потерял высоту. Снова оттолкнувшись от земли, он поднялся на пять метров выше и повис там на мигающих «крыльях», выключив тягу. «При резком броске влево конструкция развернётся влево,» — отметил он про себя, всем телом качнувшись в выбранном направлении. Двигаться без опоры было непривычно — его по-прежнему мотало во все стороны, видимо, сам Гедимин был не слишком симметричной конструкцией.

Пятый по счёту