Дизель и танк - Алим Онербекович Тыналин

категорически отказывается ездить без своего талисмана — потертой кожаной фуражки времен империалистической войны, — усмехнулась Варвара. — Говорит, она его от всех бед хранит.

Я внимательно изучил послужной список:

— Смотрите — ни одной аварии за пятнадцать лет. И благодарности за дальние рейсы в сложных условиях.

— Он сейчас как раз в гараже, — сказал Звонарев. — Хотите с ним поговорить?

— Обязательно. Такой опыт и характер… Пожалуй, это именно то, что нам нужно.

— Только учтите, — Руднев снова надел очки, — он еще и суеверный до невозможности. Даже Вороножский со своими космическими силами по сравнению с ним просто образец рационального мышления.

— Тем интереснее, — улыбнулась Варвара. — По крайней мере, они с профессором найдут общий язык.

В гараже пахло бензином и машинным маслом. Между рядами грузовиков мы нашли Бережного у старого «Форда».

Это был удивительный человек — невысокий, но необычайно широкий в плечах, с огромным выпуклым животом, туго обтянутым промасленной гимнастеркой. Его выпученные светло-голубые глаза смотрели на мир с какой-то детской наивностью, а окладистая рыжая борода с проседью придавала сходство с купцом со старинной лубочной картинки.

— Степан Макарович? — окликнул я его.

Он медленно повернулся, вытирая руки ветошью. На голове красовалась та самая легендарная фуражка — потертая, с выцветшим околышем и следами споротой кокарды.

— Имею честь, — прогудел он басом.

— Не хотите взглянуть на машину, которой предстоит пройти пять тысяч километров?

Глаза Бережного загорелись любопытством:

— Это тот самый новый грузовик, про который весь завод говорит?

— Он самый. Пройдемте на полигон?

Когда мы вышли на заводской полигон, где стоял «Полет-Д», Бережной охнул:

— Матушки-светы! Да что ж это за красавец такой?

Он неожиданно проворно для своей комплекции подбежал к грузовику и начал обходить его кругами, бормоча что-то себе под нос.

— Ишь ты, обтекаемый какой… А решеточка-то, решеточка! Прямо как у графской каретки. И фарки какие… — он вдруг замер и повернулся ко мне: — А мотор-то у него с характером небось? По повадке вижу — норовистый.

— Хотите взглянуть? — предложил я.

Бережной сперва огладил бороду, потом поправил фуражку и только после этого кивнул:

— Дозвольте. Только я его сначала поприветствую, как положено.

К моему изумлению, он снял фуражку, поклонился машине и степенно обошел ее три раза против часовой стрелки, что-то приговаривая. Варвара прыснула в кулак, но Бережной, казалось, не заметил.

— Ну-с, теперь можно и под капот заглянуть, — важно произнес он, водружая фуражку на место.

Когда я открыл капот, его глаза, казалось, стали еще больше.

— Батюшки-светы! — прошептал он благоговейно. — Да это ж дизель! Чистый дизель, как в германскую на броневике у меня был. — Он вдруг повернулся ко мне: — А что, правда говорят, что в пробег на нем собираетесь?

— Правда. Нам как раз нужен опытный водитель.

Бережной снова поправил фуражку, расправил бороду и вдруг хитро прищурился:

— А день отъезда уже назначили?

— В среду.

— Это хорошо, что в среду. В понедельник нельзя — несчастливый день. А в среду — в самый раз, — он снова повернулся к машине. — Только вот что я вам скажу: без моей фуражки не поеду. Она меня через три войны провела, не подвела ни разу.

— Конечно, Степан Макарович, — улыбнулся я. — С фуражкой.

— И еще, — он понизил голос до шепота, — у меня тут колокольчик есть, под сиденье его обязательно надо подвесить. От нечистой силы помогает. Особенно когда через болота едешь.

Варвара закусила губу, чтобы не рассмеяться, а я серьезно кивнул:

— Договорились.

— Ну, коли так, — Бережной снова поклонился машине, — послужим вместе, красавец!

Выбрав водителя, мы опять собрались в моем кабинете для выбора механика. На столе лежали личные дела кандидатов.

— Первый — Сурмилов Максим, из депо, — начал я, открыв верхнюю папку из стопки. — Опытный, знает паровозы.

— Слишком узкая специализация, — покачал головой Руднев. — Нам нужен универсал.

— Второй — Каракозов Петр. Работал на заводе Михельсона до революции.

— Стар уже для такой поездки, — заметила Варвара. — В дороге всякое может случиться.

Мы просмотрели еще несколько личных дел:

— Жихарев Николай — хороший специалист, но слишком медлительный. Куприянов Семен — отличник в работе, но семья большая, не отпустит. Щетинкин Василий — молодой, энергичный, но опыта маловато. Прохладнов Игнат — знает технику, но характер слишком вспыльчивый. Тарабанько Григорий — универсал, но недавно после болезни

— А это кто? — Варвара взяла последнее личное дело.

— Велегжанинов Ипполит Савельевич, — я раскрыл папку. — Тридцать восемь лет… Интересная биография.

— Я его знаю, — усмехнулся Руднев. — Удивительный человек. Тощий как жердь, метр восемьдесят пять ростом, а движется как танцор. Каждое движение выверено, плавно. Когда работает с механизмами, будто музыку слышит. Да он и правда поет во время ремонта.

— Точно, — подхватил Звонарев. — Старинные романсы в основном. Говорят, знает их больше сотни. А еще он… как бы это сказать… помешан на чистоте. До странного.

— В каком смысле? — заинтересовалась Варвара.

— Может по полчаса инструменты протирать. И если его прервать — начинает все заново. Каждый ключ определенное число раз протирает, не больше и не меньше.

— Но в работе — гений, — добавил Руднев. — Я видел, как он капиталку на грузовике делал. Двигается вокруг машины как в танце, поет себе под нос, а руки сами все делают, безошибочно. За восемь часов управился, а другие по два дня возятся.

— И еще одна особенность, — я просмотрел характеристику. — Бывший артист. До революции в оперетте пел, потом работал механиком в театре. Там и пристрастился к технике.

— Только он… как бы это сказать… со своими правилами живет, — заметил Звонарев. — Если его от протирки инструментов оторвать или порядок нарушить — может замкнуться, перестать работать.

— Думаете, сможет в долгом пути с этими его особенностями? — усомнилась Варвара.

— А вы видели его работу? — спросил Руднев. — Такого мастера поискать. Да и потом, у Бережного свои причуды, а мы ведь его берем.

— Он сейчас в ночную смену работает, — сказал я. — В моторном цехе. Пойдемте поговорим с ним. Такой необычный опыт нам может очень пригодиться.

В моторном цехе царил полумрак. Работало только