Внутренние. Дневник из другого мира - Екатерина Дмитриевна Тренина

Кат просто приняла реальность как есть. Если она хочет ассистировать на тренингах, поддерживать свои знания в психологии, чтобы они не устарели за декретное время (которое вышло из берегов), ей надо брать эту практику по текущей цене: три дня активной уборки в вымотанном состоянии после тренинга.

Казалось бы, выбор очевиден. Легче не ходить, не практиковать. Но Кат ходила. Будучи психологом, она знала, что ждет женщину в профессиональном плане после двойного декрета. Знания забываются и теряют свою актуальность. Мозг с трудом меняет парадигму с домашней среды на социальную. Несмотря на то что она сильно отставала от паровоза, Кат все равно ходила несколько раз в месяц в рабочую среду.

Вступая в брак, Кат надеялась не только завести детей. Она рассчитывала на пару. На опору и поддержку друг друга. На тот факт, что они с мужем вырастят детей, состоятся в деле жизни, попутешествуют, выстроят домик где-то далеко от мегаполиса, желательно вообще в глухом лесу, и уйдут в старость, будучи довольными и счастливыми. Она будет бродить по лесу, печь пироги. А он – ковыряться в гараже или выращивать сад. Постепенно до нее дошло, насколько далека их пара от этой иллюзии.

Между ними совсем не было эмоциональной близости. Защищаясь от этой истины, Кат списывала все на маленьких детей, карьерный рост мужа и то, что они оказались совершенно разными людьми. Она подбадривала себя тем, что скоро дети подрастут, муж выйдет на денежное изобильное плато, у обоих появится больше времени для того, чтобы по-настоящему узнать друг друга, и мечта о зрелой паре состоится.

– Тот факт, что мы совершенно разные, даже радует. Мало того, что я смогла создать пару с Рожденным, а если я найду общий язык с человеком из другой мировоззренческой вселенной – это будет по-настоящему ценное достижение. Создать пару со своим Внутренним так же легко, как со своим отражением в зеркале, потому что оно кивает одновременно с тобой.

Когда старший сын дорос до садика, Кат решила, что, отдав его туда, облегчит себе жизнь.

Садик находился далеко, в сорока минутах ходьбы, а на автобусе можно было уложиться за тридцать.

Однажды утром, простояв с двумя малышами в минус восемнадцать на остановке двадцать минут и так и не дождавшись автобуса, Кат впервые осознала, что садик вовсе не облегчает жизнь. Наоборот, подкидывает трудности. Взять, например, процесс сбора пакета документов, необходимого для поступления: один из пунктов – обойти тридцать три врача. А еще ранние подъемы, дорога туда и обратно, болезни, которыми бесконечно обменивались дети в группе.

Кат втиснулась с коляской в маршрутку, где половина пассажиров сразу скривила лица, а вторая – когда младший сын от жары в салоне начал сильно кричать. Кат пришлось выйти из транспорта немного раньше. И когда уже матерям выдадут разрешение находиться в местах общего пользования с орущими детьми и не считаться плохой? Все восемь минут ходьбы до садика старший сын падал на землю и орал, что не хочет туда. А младший блажил в коляске, потому что ему все еще было жарко.

Поднимать сына с земли и тащить его на руках в зимнем комбинезоне с коляской против ветра между многоэтажными домами – почти не осуществимо. И Кат всячески взывала к здравому смыслу сына, уговаривая его хоть немного пойти ей навстречу.

Но сын, заплаканный, заглядывал ей в глаза и спрашивал:

– Почему я не могу остаться дома с тобой и с братом?

Дотянув сыновей до садика, Кат поняла, что ей нужно перевести дух и все осмыслить. Усевшись на маленькую скамеечку в детской раздевалке, она достала сок из своего рюкзака, напоила детей и попила сама. И решила, что сегодня с них всех достаточно садика. А потом они втроем сели в автобус (этот подошел вовремя) и поехали домой, обнимаясь и роняя в проход рукавички.

Посовещавшись с Вассом, они решили, что Кат пробудет с детьми до школы – и никакого садика.

Васс расценил это как жест своей доброй воли, воспринимая Кат как просящую. Кат и вправду хотела остаться с детьми дома и не водить их в садики. Была рада, что муж согласился, но лишь потому, что детям так будет лучше и ей полегче. Она была благодарна мужу, ведь ему и вправду надо содержать всю семью еще несколько лет одному. И как-то в этом во всем кануло в никуда то, что Кат не была просящей в этой ситуации, а наравне с мужем давала в семью свои силы и время.

С утра до вечера находиться дома с двумя дошкольниками и вести быт – так же трудно, как и быть в декрете. Немного меняется коленкор. Дети становятся более самостоятельными, но от этого не легче. Просто уменьшаются одни нагрузки и увеличиваются другие. Например, больше не надо кормить ребенка с ложки, но надо отмывать полкухни после того, как они самостоятельно приготовили и поели. Не надо укачивать, но надо отвечать на тысячи вопросов. Стирать ни капельки не меньше. Не меньше устают ноги, уши и нервная система. Единственным плюсом был поздний подъем. Дети дрыхли до десяти утра, и Кат с ними. Очень драгоценный бонус после четырехлетнего недосыпа.

Когда Кат поняла, что во всем этом водовороте семейной жизни она все еще не может слушать лекции по психологии, а отложенное на один раз ассистирование на тренинге превратилось в пропуск длиной в полтора года, то опять подняла разговор с мужем о своем личном времени.

– Вставать надо раньше, и как раз будет время, – ответил он.

Кат, испытав стыд за свой сон, около двух месяцев вставала в пять утра. Полчаса уходило на душ, одеться, позавтракать. Два с половиной часа на онлайн-лекции. Потом час на приготовление завтрака для сыновей. А потом они пробуждались. Не чувствуя маму под боком, дети стали просыпаться раньше на час. А потом на два. Кат сдулась. Силы кончались вообще. Она стала походить на серую изможденную сомнамбулу.

Она находилась на грани нервного срыва и закатила истерику, кричала на мужа и требовала выделить ей хотя бы один выходной день, чтобы отсыпаться, гулять, учиться или работать – в общем, делать то, что хотелось именно ей.

Муж напугался и согласился. Но таких выходных за шесть месяцев состоялось от силы три. У Кат опять случился нервный срыв. Она кинула тазиком с мокрым бельем в межкомнатную дверь и пробила ее.

– Ты психичка! Тебе надо лечиться! Хреновый из