Призраки Пянджа - Артём Март

На бегу, сжимая винтовку, он обернулся. Глянул на Джамиля, под ноги которому рухнул очередной камень. Потом подпрыгнул, отскочил от тропы и полетел прямиком в пропасть.

Молодой пастух не удержался на ногах и упал навзничь. Вскрикнул:

— Помоги!

Зубаир колебался недолго. Пастух нужен был ему, чтобы и дальше действовать в этих горах.

Тогда снайпер бросился к нему.

— Вставай, — сухо сказал он Джамилю, хватая того за рукав. — Вставай. Пошли.

Мальчишка неловко поднялся. Зубаир стал толкать его в спину, видя, что ещё немного — и их накроет и на этом участке тропы.

Джамиль побежал на своих, все еще непослушных после падения ногах. Зубаир последовал за ним.

Ещё не меньше минуты они спасались от камней, пока наконец от гула камнепада не осталось одно только эхо, быстро рассеявшееся в горах.

Когда они остановились, Джамиль упал на тропу, переводя дыхание. Зубаир присел почти у края, за камнем. Стал наблюдать за той стороной пропасти.

Здесь позиция для стрельбы никуда не годилась. Пограничная тропа уходила в ущелье и заворачивала, скрывалась с глаз.

Зубаир знал, что дальше она снова шла по краю пропасти, но расстояние и ветер в тех местах исключали любую возможность прицельной стрельбы. Нужно было действовать иначе.

Однако снайпер чувствовал нечто, что раньше ему почти не приходилось испытывать — досаду, неприятный скрежет уязвлённой гордости. Уязвлённой от того, что его переиграли в собственной игре. По собственным же правилам.

Нет, опытному стрелку и раньше приходилось терпеть неудачи. Отступать под массированным огнём или перед превосходящими силами противника. Но такие «поражения» всегда переносились им просто.

Но если игра шла по его правилам — он всегда выходил безоговорочным победителем.

Никогда в жизни Зубаир не думал, что кто-то будет способен перехитрить его. Переиграть в снайперской дуэли. Неприятное чувство — желание мести, желание отыграть своё, которое обычно чуждо было эмоционально стабильному и холодному человеку, оказалось не так-то просто подавить. Даже больше — практически невозможно.

«Как эти сосунки умудрились перехитрить меня? — крутилось у него в голове. — Эти срочники. Эти полудети могут разве что за родину умирать. Но не тягаться со мной».

Зубаиру даже пришлось напрячь волю, чтобы отбросить нахлынувшие самокопания: как я мог ошибиться? Как мог пойти у них на поводу? Зачем выстрелил? Ведь цель казалась слишком лёгкой. Неоправданно лёгкой.

— Ты… ты спас меня, — глубоко дыша и валяясь на спине, пролепетал Джамиль.

Зубаир на него не посмотрел, продолжая наблюдать за той стороной. Только сказал:

— Ты знаешь, как перейти через пропасть?

Мальчишка тяжело уселся на задницу. Выдохнул, утирая пыльное лицо.

— Да. Брат говорил мне, что…

— Хорошо, — перебил его Молчун. — Тогда пойдём. Мне нужно закончить моё дело.

* * *

— Возможно, сукин сын не сдох, — проговорил Мартынов, выглядывая из-за камня и рассматривая то, как в горах, через пропасть, рассеивается пыль.

— Мог уйти, да, — согласился я, поднимаясь из-за камня. — Но мог и погибнуть. Как минимум — он потерял преимущество.

Когда начался камнепад, я заметил в бинокль, как вражеский снайпер и его проводник отступают по тропе, стараясь спастись от камнепада.

К сожалению, пыль быстро застила всё на той стороне, и сложно было сказать наверняка — погиб ли снайпер.

Ясно одно — нам нужно оставаться начеку.

Алим Канджиев с трудом и помощью захваченного пограничниками Расула поднялся на ноги. При этом винтовку он бросил на земле, не в силах поднять её одной рукой.

— Алим! — бросил ему я. — Ты молодец! Отлично придумал с камнепадом!

Канджиев глянул на меня и едва заметно улыбнулся, но тут же подавил улыбку.

— Да ладно. Я б всё равно в него не попал. Не видел. Только заметил блик и всё.

— И всё равно додумался, куда стрелять надо. Как рука?

Канджиев махнул здоровой рукой.

— Жить буду.

Мартынов переглянулся с молчаливым задержанным лазутчиком.

— Сашка, а ты как понял, что снайпер будет в своего стрелять?

— Ну, — я отряхнулся от пыли, — либо ты, либо этот очкастый. Да только на тебе бушлат казённый. Портить было жалко.

Мартынов удивлённо уставился на меня. А потом нервно рассмеялся, даже хлопнул задержанного лазутчика по плечу. Тот не дрогнул ни единой мышцей на лице. Только обернулся и поднял взгляд на старшего сержанта.

— Ну даёшь, Сашка, — смеялся Мартынов. — Ну даёшь! Вот же придумал, а?

— Ну! — отозвался Гамгадзе, запаковывая радиостанцию в сумку. — Если б не ты, генацвале, чёрт его знает, сколько бы нам тут сидеть пришлось! Ох, ёлки-палки!

Гамгадзе кинулся к Канджиеву, который вдруг не выдержал боли. Ноги снайпера подкосились, и тот сполз спиной по камню. Радист принялся торопливо доставать аптечку и перевязочный пакет. Стал заниматься рукой Алима.

— Давай помогу, — предложил Расул тихо.

— Знать бы ещё, сдох этот сукин сын или нет, — пробурчал Мартынов, возвращая панаму на голову. — Что б не было у нас проблем дальше, по пути.

— Держи так. Ага, — сказал Гамгадзе Расулу и встал, чтобы поискать, из чего сделать Алиму шину на руку. Потом крикнул нам: — Лучше б сдох! Он, падла такая, мою Платвичку застрелил! А очень мне, понимаешь, лошадь эта нравилась! Умная была! Добрая. Жалко её!

— Зубаира так просто не убить, — внезапно для всех подал голос пленный лазутчик.

Мы с Мартыновым, стоя над ним, глянули на всё ещё сидевшего под камнем задержанного.

Тот медленно поднял голову. Посмотрел на меня сквозь свои тёмные очки.

— Он высокий профессионал. Обучение проходил у американских советников ещё до войны, — сказал лазутчик в очках.

— Хайло своё брехливое закрой, — пробурчал ему Мартынов. — Говорить на заставе будешь. И то, когда тебе разрешат, вражина. А до того — молчи в тряпочку.

Мартынов пнул полный камней халат лазутчика, мешком лежащий рядом.

— Вытряхивай и одевайся. Не хватало, что б ты ночью ещё пневмонию на холоде подхватил и сдох. Зря из-за тебя что ли шкуру подставляли? А мы теперь пешие. Нам дорога долгая предстоит.

Мы двигались пешими по ущелью, где я оставил Огонька. На единственную лошадь, оставшуюся у наряда, усадили Алима.

Лазутчик шёл первым, под конвоем Мартынова. А вот Расула под конвоем вести не стали. Даже рук ему не связали. Он свободно шёл за моей спиной, перед Гамгадзе.

— Вот значит как. Передатчики раскладывают, — задумчиво пробурчал