Первый шаг Некроманта. Том 6 - Илья Рэд

Вытряхнув голову Легионера из шлема я обернулся на порождение Обскуриана. Червь явно потерял в реакции. Его тело вяло шевелилось и таяло на глазах. Без сомнений оно потом восстановится, когда уползёт на девятый слой. Ша’Руг залижет раны.

При слове «раны» я вдруг сместил взгляд на ладонь, сжимавшую атлант, а потом снова посмотрел на монстра.

«У тебя нет на это времени!»

«Надо выбираться».

«Ты слишком слаб».

Один за другим мои клоны отговаривали меня от авантюрной затеи, но когда это останавливало любознательность Аластора? Только сумасшедший в создавшейся обстановке будет проводить эксперимент, но мы не выбираем время для открытий, они находят нас сами.

На теневом скольжении я с лёгкостью увернулся от огненного языка червя и обогнул массивную голову с фланга. Мой удар атлантом угодил в открытый участок тела. Туда, где серые космы не могли меня случайно коснуться. В прошлый раз попытка навредить Ша’Ругу не увенчалась успехом, артефакт развалился в ржавую пыль, но сейчас…

Погружённый до основания атлант резал тело полубога как брикет масла! А одна маленькая ранка заставила Червя так встрепенуться, что я вынужден был выпрыгивать в реальность. Откуда только у него силы взялись? Снаружи я почувствовал, как существо ускользнуло в глубины тюрьмы Клирикроса.

«Теперь на первый этаж не попасть».

От нахлынувших теневых существ там стало не протолкнуться. Пока проём не затянется они так и будут ломиться, наплевав на инстинкт самосохранения. Рука всё ещё сжимала заветный центурионский шлем. Собственно из-за него я и рискнул своей жизнью. Мне нужны были силы воинства, что контролировал Легионер, и я их получил, как только надел артефакт. Битва с мортикантами Кудяблика тут же прекратилась и всю уцелевшую армию я натравил на Артиста.

«Умерла», — раздался сигнал в мозгу.

Змея проиграла гомункулу.

«Умница. Задержала ублюдка».

Драться на равных с протеже бога смерти не каждому по силам. Бессмертный элементаль который раз доказывал свою полезность и мощь. Сычи, подопечные Кудяблика и перешедшая под мой контроль орава легионеров напали скопом на Артиста.

Если быть точным: 213 здоровых единиц, 103 покалеченных, 76 рассеянных по полю в виде обрубков и 109 полностью недееспособных и развеянных в прах — я видел состояние каждого! Артефакт действовал на странных законах магической логики — с меня не требовалась мана.

Попавшего впросак семёрку терзали со всех сторон, а я ринулся бросился к теневой сущности. Теперь мы с ним один на один.

— Опять двадцать пять, да сколько можно⁈ Так нечестно! Барятинский, у-у-у-у! — заорал на всю округу Артист, напоминая про обстоятельства нашей первой встречи, когда его же мортиканты напали на хозяина, история повторялась.

Он пытался ускользнуть от сотен противников опрокинув их магией звука. Те попадали штабелями от круговой атаки, дав ему пространство, но Захар умело наделал дырок в ногах беглеца. Гравитационные стрелы рвали мышцы на раз два.

Маг споткнулся, перекатился кувырком и сбросил конечности как ящерица. На ходу его плоть снова отрастала, но глазомер у Рюмина что надо: бесконечно уменьшаться у Артиста не вышло. А завершил начатое уже Соловей, сковав тело Семёрки в ледовый куб, чтобы замедлить чудовищную регенерацию.

Ближайшие маги воды тоже присоединились к этому действу и своей подпиткой увеличили размеры тюрьмы для неуловимого мага. Пройдоха больше не сбежит.

Гомункул из двумерного создания превратился в привычное человеческому глазу трёхмерное тело. Не знаю хватит ли мне оставшейся маны, чтобы одолеть этого выродка, но я сделаю всё возможное, чтобы он надолго запомнил нашу встречу.

У него за спиной Обскуриан, а я как назло на взял с собой Ломоносова, посчитав операцию обычной текучкой. Кто ж знал, что бог смерти устроит на меня засаду в столь нетривиальном месте? Ещё и откопал с того света Артиста!

— Тебе мало убить моего сына, так ещë и память его оскверняешь? Человеческий выродок, я тебя уничтожу, — в гневе прозвучал демонический голос, не характерный для связок людей.

— Если я что и отвечу, ты всё равно не послушаешь. К чему тогда сотрясать воздух?

Потустороннее существо оголило лицо и я увидел внешность того самого человека, излеченного мной в подвале.

— Гордыня подняла тебя на вершину, Аластор, но без смирения она может оставить тебя одиноким.

— Проповедь от того, кто убивал миллионами? — удивился я, поигрывая в ладони теневым атлантом.

Я понимал его отцовские чувства, но мне совершенно не жаль бешеную тварь, отправившую на тот свет тысячи жизней. Всë же вслух я издеваться не стал. Слишком низко.

— Не того ты покровителя выбрал, впрочем я и сам виноват. Проныра Клирикрос подсуетился раньше… думаешь он святой? Спроси КАК он меня победил, узнаешь много нового.

— Хорошо, и как же? — я понял, что драки не будет и расслабился.

Гомункул не собирался оставаться один против всех, его союзники повержены или бежали, так что он решил хотя бы напоследок подгадить.

— Он убил свою жену. Принёс её в жертву.

— И почему я должен верить в это?

— Потому что ты и сам заметил его гнилую суть.

В чём-то Обскуриан был прав. Пусть на его фоне я девяностолетний младенец, но кое-что понимал в жизни. Эта ложь ничего не давала богу смерти. Он и так знал про мою подозрительность к Клирикросу, а значит, ему незачем врать.

Неожиданно мысли прервал ослепивший меня поток боли. Я потерял контроль над телом, но клон успел подсказать через мгновение, что это из-за шлема. Упав на колени, я сбросил его с себя и инстинктивно перекатился на бок, ожидая удара от гомункула, но его не последовало. Посланник Обскуриана исчез, а вот моя агония нет.

Каждый клочок тела трясло, а изо рта пошла чёрная пена. Я не слышал, что вокруг происходило, мир сжался до игольного ушка, через которое я боролся с приступом скверны. Чёртов шлем поднял меня до шестого шага прямо посреди разговора с противником!

Отчуждение пыталось доказать, что я не достоин жить с этим рангом и отнимало всякую надежду на сопротивление. Но я не был бы тем самым Аластором, архимагом, которого боялись короли, без своего упорства.

«Борись, тряпка!»

Родной голос из прошлого мира напряжëнно прозвучал у меня в голове. Смерть не так-то просто готова была отдать мне власть, ей нужны страдания. Костлявая хотела раздавить своей пятой, но ничего не вышло. Я перетерпел первый чудовищный порыв и ухватился за соломинку.

Процесс самоизлечения расширял угольное ушко жизни и этого оказалось