Эпицентр - Евгений Иванович Филенко

кто угодно. Энграф ничего не видит дальше своих манускриптов. Гунганг бывает здесь набегами, преимущественно по ночам, и ему кажется, что все прекрасно. Бурцев не бывает здесь практически никогда. А вам что-нибудь говорят такие имена, как Маккристал, Осмер, Стигант?

– Говорят. Маккристал вел у нас спецкурс по инициативным контактам. Работа Осмера с ихтиоморфами-клилкеш была предметом моей статьи в «Ксенологическом вестнике». А со Стигантом я проторчал три месяца в миссии на Лутхеоне, и у нас даже обнаружились общие пристрастия, в частности – светлое пиво…

– Наверное, для вас окажется сюрпризом известие, что эта троица также живет и работает в Парадизе. Вернее, Парадиз является официальным адресом их пребывания. Потому что даже я не могу припомнить, когда имел несравненную честь общаться с кем-либо из упомянутых особ.

– А что же вы?

– А что я? – Рошар пожал плечами. – У меня аудиенция…

Из-за вишен появился Энграф. Утолкав руки в карманы великолепного халата, он приблизился к столу. Остановился, переминаясь с ноги на ногу.

– Батист, – сказал он. – Я был несколько несдержан.

– Да полно, Григорий Матвеевич! – запротестовал Рошар. – Вы абсолютно справедливо заметили, что нынче мой юмор в значительной степени лишен присущей ему утонченности…

– Хитрец, – горько усмехнулся Энграф. – Вы же знаете – эта история с нападением на корабль вышибла меня из колеи. Оставим же это. У меня к вам просьба: прежде чем вы умчитесь к своему плазмоиду, передайте коллеге Кратову дела по стационару Горчакова.

– Всенепременно, – сказал Рошар.

Ссутулившись и волоча ноги, Энграф побрел прочь – куда-то между домов, за пышный куст смородины. На него было больно смотреть.

– У меня такое подозрение, что Руточка не дала себя уговорить, – сказал Кратов.

– Небезосновательно, – согласился Рошар. – Все к лучшему в этом странном мире… Кстати, о стационаре Горчакова.

– Я весь обратился в слух, сударь…

– Собственно, что я могу вам передать? Стационар, сиречь постоянно действующая, плането-независимая ксенологическая база «Лернейская Гидра», содержится Иваном Ивановичем Горчаковым в исключительном порядке. В настоящее время он медленно дрейфует в межзвездном эфире в сторону одной премиленькой планетки, которую мы желали бы исследовать на предмет освоения. Названия планетки, не взыщите, не помню… На его борту обитают семьдесят шесть ксенологов, значительная часть коих трудится на поприще пангалактической культуры в окрестных системах. Никаких проблем, ничего экстраординарного в обозримом будущем там не предвидится. Исчерпывающую информацию вы можете получить по обычным каналам ЭМ-связи от Горчакова лично.

– Могу я там побывать?

– Вне всякого сомнения. Как это проделать, проконсультируйтесь у Руточки… – Рошар обратил лицо к небу и прислушался. – Меня ждут. Принужден покинуть вас, – он усмехнулся, – Ваше превосходительство Галактический Консул.

8

Взгляд Руточки был печален. В уголках глаз проступили прежде неразличимые под загаром мелкие морщинки.

– Вот и вы – тоже… – сказала она. – Что же, пойдемте в наш зверинец.

– Куда? – опешил Кратов.

Руточка молча шагала впереди. Трусивший рядом Полкан вдруг замер и присел, глухо заворчав. Шерсть на его загривке встопорщилась гребнем, уши отлегли, между подрагивающих губ обнажились страшные белые клыки… А затем могучий и отважный пес поджал хвостище и ударился в паническое бегство.

Ошеломленный Кратов увидел, как у самых ног Руточки разверзлась пропасть.

Оттуда выметнулась трепещущая радужная перепонка, вспучилась гигантским мыльным пузырем и бесшумно лопнула. А на ее месте осталась круглая платформа из черного, отполированного до зеркального блеска металла, подпиравшая огромную перламутровую раковину. Внутри раковины высились постаменты из пористого камня, в большинстве своем пустые.

Но на ближайшем вольготно возлежала серая лоснящаяся туша, похожая на средних размеров кита. Туша была покрыта редкой жесткой шерстью, бока ее чуть заметно вздымались.

– Вот ваш межзвездный транспорт, – сказала Руточка. – Молодой, полный сил и энергии. Как и вы…

– Он что же – живой?!

– Представьте себе. Это биотехн. Специально выращен для экзометральных переходов. Программы старта-финиша заложены в нем на уровне инстинктов. Вдобавок, как и большинство биотехнов, он наделен зачатками разума и способен испытывать привязанность к хозяину, которого не спутает ни с кем и с которым находится в непрерывном телепатическом контакте. Господи, и здесь это слово – контакт… – поморщилась женщина. – Со временем, когда вы привыкнете друг к другу, он будет о вас трогательно заботиться.

– Как же узнает, что я и есть его хозяин?

– Когда войдете в кабину, опустите ладони на пульт и посидите так минут пять-десять. За это время он успеет вас признать и полюбить. Правда, просто?

Борясь с легким отвращением, Кратов приблизился к биотехну и осторожно потыкал пальцем в бок. Он ощутил упругое и теплое тело, едва заметно дрогнувшее от прикосновения. С громким чмоканьем туша распахнула воронкообразный рот, затянутый белесой пленкой.

– Он приглашает вас в кабину, – пояснила Руточка. – На пленку не обращайте внимания: это всего лишь защитный фильтр. Там, внутри, установлен пульт-интерфейс, он сгодится вам на первое время. В нем хранятся система координат и правила ориентировки в экзометрии. Можете назвать место, куда хотите лететь, а интерфейс переведет ваши слова биотехну. Чтобы вернуться из любой точки Галактики сюда, достаточно сказать вслух или мысленно: «Домой». Биотехн всегда помнит, где его дом… Вот, кажется, и все.

Она повернулась и пошла прочь, низко склонив голову. Ветер, играя, взбрасывал ее золотые волосы.

– Руточка! – позвал Кратов.

Женщина ускорила шаги.

– Как вы мне надоели… – услышал он.

Кратов едва совладал с желанием догнать ее, обнять за плечи, приласкать и утешить, словно обиженного ребенка. Но это явно не было решением. «Что-то надо делать, – подумал он. – Не опоздай, звездоход!»

– Ладушки, – сказал он вслух. – Лететь так лететь!

Его рука беспрепятственно прошла сквозь экран. Зажмурившись, Кратов пригнулся и полез в отверстие, готовый ко всему. Даже к тому, что его тотчас же начнут жевать и переваривать. Однако пальцы уперлись в сухую податливую преграду. Только тогда он осмелился открыть глаза.

Никаких сюрпризов его не ожидало. Все оказалось как в обычной пилотской кабине. Впрочем, приборы отсутствовали начисто. Имелось углубление в задней стенке, на глазах обернувшееся креслом. Гладкий выступ впереди, очевидно, и был обещанным пультом. Выпуклое бельмо над ним наполнилось светом и стало панорамным экраном. Кратов увидел сходящиеся вокруг постамента стены раковины, а за ними – деревья с застывшими кронами и уходящую Руточку.

– Здравствуй, зверюга, – сказал он биотехну. – Говорят, я твой хозяин.

Он положил ладони на пульт.

Поначалу он не почувствовал ничего особенного, кроме слабой вибрации. Затем легкое покалывание прошло сквозь кожу ладоней, отозвалось в каждом нерве непроизвольно напрягшегося тела. Незримые нити связали его с этим чудо-зверем в единое целое.

Кратов откинулся в кресле, погружаясь в медленные, спокойные мысли биотехна…

Биотехн умел думать и принимать решения