Рулевой. Книга 2. Испытание водой - Август Туманов

Эта фраза будто заползла мне в ухо, оставив после себя туман. Я попытался отмахнуться, но ничего не получилось, лишь чаще забилось сердце.

— Скажешь его не в том месте — и место станет тобой.

Я не понял смысла этих слов. А тут уже другой голос шепчет:

— Огонь ушёл. Вода слушает. Смотри, как двигается круг.

И вновь — ощущение тяжести. Ощущение глубины. Ощущение, что моя голова — это не череп, имеющий конечный объём, а бездонный сосуд, который быстро наполняют. Заполняют знанием. Не человеческим, а тем, что старее всех алфавитов. Я попытался проснуться, но не смог. Не потому что спал. А потому что всю эту информацию нужно было принять. И как только это понял — меня тут же отпустило. Тело дёрнулось. Глаза открылись.

В комнате было темно. Только ночник продолжал тлеть жёлтым пятном у стола. За окном шелестела ночь. Я услышал, как где-то далеко капля упала в трубу. Лежал, тяжело дыша, будто пробежал десять километров. Во рту ощущался привкус железа. Я повернулся на бок. Закрыл глаза. Сон не шёл. Но пришло понимание:дед открыл не дверь. Он открыл доступ. И теперь я — не просто рулевой Стас. Я — носитель памяти.

Глава 5. Пропажа

Настя ждала у входа в небольшое кафе недалеко от метро. На ней была лёгкая ветровка цвета кофе, волосы собраны в небрежный хвостик, на щеках — лёгкий румянец. Когда она увидела меня, лицо её оживилось, словно лампа в окне вспыхнула мягким светом.

Я прибавил шаг. Мы встретились взглядом. Не сказал ни слова. Просто подошёл и обнял. Не с жадностью, не с желанием удержать, а с благодарностью. Пальцы девушки сжали мою куртку. Её дыхание было тёплым и живым.

— Ну всё, всё, — пробормотала она, не отступая. — Ты вышел и сейчас ты здесь. Это главное. А то я уже начала подозревать, что ты сбежал в монастырь.

— Да, — выдохнул я. — Ты-то вообще как? Выглядишь отлично, но глаза очень усталые.

— А ты выглядишь так, будто отбился от армии зомби. Но стильно, надо признать. — Она приподняла брови и чуть отступила. — Щёки ввалились. Синяки под глазами. Но улыбаешься — это уже плюс.

— Пойдём, — сказал я. — Посидим. Я не ел ничего нормального два дня. А чифирь — это, оказывается, не эликсир богов, а чайный способ быстро умереть.

Она рассмеялась. Я открыл дверь кафе, пропустил её вперёд. Внутри было уютно: мягкий свет, деревянные столы, витрина с пирогами и каша в меню, которая почему-то пахла детством.

Мы сели у окна. Настя сняла куртку, поправила волосы, глянула в сторону подошедшей девушки в нарядном переднике:

— Я возьму омлет с зеленью и гренки. И кофе. С молоком.

— А я… — посмотрел на меню, пробежал глазами. — Гречка с тушёной говядиной и салат. И тоже кофе, чёрный, без сахара.

Официантка ушла. Мы остались вдвоём. Несколько секунд смотрели друг на друга молча. Я не мог оторваться от её лица — такого живого, простого, настоящего, до дрожи в пальцах.

— Ну что? — мягко спросила она. — Всё хорошо?

Я чуть кивнул, затем улыбнулся.

— Теперь — да. Пока был там, под железными замками, не верилось, что кто-то вообще меня помнит. А ты… ты вытащила меня на свободу. Спасибо тебе.

Она опустила глаза. Пальцами провела по краю салфетки.

— Я не могла иначе. Да и… — она чуть смутилась, — …если честно, я испугалась, что потеряю тебя ещё до того, как по-настоящему нашла.

Я дотронулся до её руки. Она не отдёрнулась. Наоборот — сжала мою в ответ.

— Игнатьев, — сказал я. — Он пришёл, сказал, что уголовного дела практически нет. Что всё, можно на собираться выход. Кто он? Как ты его нашла?

Настя чуть улыбнулась:

—Я же тебе рассказывала недавно — знакомый моего дяди. Я сначала растерялась, а потом вспомнила про него. Позвонила, объяснила ситуацию, он не отказал в помощи. Обычно его не вытащишь даже на семейные праздники, а тут прям… сам всё взял и провернул.

— Ну да, он так уверенно себя вёл. Как будто заранее знал, чем всё закончится.

— Знал, — кивнула она. — Он же с твоим следователем разговаривал. Тот, конечно, повыпендривался для вида, но Игнатьев его быстро размотал. Там же — ни тела, ни улик, ни заявлений.

Официантка вернулась, расставила блюда. Я вдохнул аромат гречки — простой, земной, как будто из детства.

— Боже, — сказал я. — Я знал, что ты чудо, но теперь ты — чудо с омлетом. Спасибо тебе, правда.

— Только не расплачься, — подмигнула Настя. — Тут, конечно, не мишленовский ресторан, но слёзы — явно специй не добавят.

Мы медленно и спокойно завтракали. Я чувствовал, как постепенно возвращаюсь в тело. В самого себя.

— Какие у тебя планы? — спросила Настя, спустя несколько минут.

— На ближайшее время — работать. Таксовать, как раньше. Плавный вход в прежнюю жизнь. Ну… если она ещё прежняя.

— Будь осторожнее, — сказала она, — твоя прежняя жизнь была как бы… немного странная.

— Да уж, — усмехнулся я. — Скажем так: я всё ещё разбираюсь, как мне жить дальше, какой моя жизнь будет теперь.

Она внимательно на меня посмотрела. В её взгляде было больше, чем просто участие. Там было что-то тёплое и немного тревожное. Как у человека, который действительно не хочет меня потерять.

— Я рядом, — тихо сказала она. — Просто помни об этом, ладно?

— Такое не забудешь.

Я отложил вилку, отпил кофе и снова посмотрел на Настю. Она как раз доедала гренку, небрежно подцепив её пальцами, и вытирала уголок рта салфеткой. Всё в ней было каким-то естественным, домашним. И в то же время — непривычно близким.

— Настя… — начал я. Голос немного охрип, и я откашлялся. — Спасибо тебе. Я серьёзно. За адвоката, за то, что не бросила, за то, что… вообще была рядом. Если бы не ты…

Она подняла на меня взгляд. Светлый, открытый, чуть насмешливый.

— То ты бы что? Устроил бунт в Батырке?