Слуга Государев 2. Наставник - Денис Старый

Я уверен, что Ромодановский и Языков прикидывают, сколько им нужно будет заплатить мне и моим стрельцам за «спасённые» богатства. Ну а бойцы, соответственно, в свою очередь ожидают, что ж там насчитают «хозяева». Сколько перепадет каждому стрельцу в отдельности. И это занимает все умы.

Но стоит ли осуждать кого-то, если и сам такой? В целом, мне деньги, сами по себе и не нужны. Мне важно заполучить те возможности, что предоставляют нынешние серебряные монеты. Ведь планов громадье. Как только выдается свободная минутка, вот, как сейчас, многое в голову приходит из того, что обязательно нужно сделать.

И с деньгами воплотить в жизнь планы будет куда как легче, чем без них. Еще бы и социальный статус повысить. Дворянство заполучить, хотя бы. Но, думаю, что и это мне удасться. В конце-концов я спас жизнь царю.

Порядок распределения добычи во многом был определён ранее. Мне, как возглавлявшему всё это безобразие, было положено сто долей от суммы. Ну и далее — по убыванию. Рядовой стрелец получит одну долю. И вопрос состоял в том, сколько это.

С трех усадеб, даже не представляю, сколько возьмем. Тем более, что с усадьбы Головкина, где уже были грабители, но мы у них перехватили, полностью вывезли добро. А с ним не договаривались. Да я и не знаю, что за Головкин. Не тот ли, что в иной реальности стал канцлером при Петре Великом. Но если что… То мы не грабили ту усадьбу. Мы лишь перехватили добро. Может и решим и поделим все.

Наверное, сейчас полковник стремянных Глебов усиленно размышляет, а нужно ли ему было мне отдавать преимущество. Он-то получал восемьдесят долей, вместо моих ста.

Впрочем, если бы этого преимущества у меня не было, то вряд ли бы и подобные операции состоялись — пропетровские силы бы раскидали, а усадьбы были бы разграблены, пушки захвачены. Да и в целом уже всем пора осознать и принять то, что я буду играть некую важную роль и в нынешних делах, и в будущих.

Мне еще из Петра Алексеевича Великого делать. В иной истории получилось без меня. А в этой… Получилось бы.

— Слава, хвала! — кричали стрельцы, да и все те обыватели, которых в Кремле, как оказалось, было немало.

Словно тот древнеримский триумфатор, я ехал верхом на коне. А, нет. Вряд ли римские триумфаторы так плохо держались в седле — да и вообще они больше уважали колесницы и квадриги. Так что пришлось даже не особо сдерживаться, мужественно терпя боль, а проявлять её. Дозированно показывать людям, что я ранен и страдаю, а потому, уж не обессудьте, в седле плохо держусь.

И действительно, повязку сменить надо. Неровен час — рана начнёт гноиться. Не хватало слечь с Антоновым огнем, с воспалением.

И вот… Триумф закончился. Я подъехал к Красному крыльцу.

— Полковник, тебя государь и бояре кличут. Там еще и патриарх. Поспешай, владыка прибыл и зело торопится, серчает, — как только я вошёл почти что последним в Боровицкие ворота, ко мне тут же подбежал…

— А ты как тут, Пыжов? — удивился я увидеть этого дворянина.

— Так, кто как… Куда же мне, полковник? — растерянно отвечал мне Пыж. — С отрядом пришел, пять десятков боевых привел.

Не стал уточнять, как этот гусь смог пройти в Кремль. Наверное, пока нас не было, немалый отряд пробился в крепость. Были люди, которых я не знал. Вот тогда и мог пробраться и Пыжов. Но не стоит пока это выяснять. Явно ошибкой будет заставлять ожидать царя, бояр, да еще и патриарха.

Но то, что было бы хорошо устроить и перепись и контрразведывательные мероприятия, факт.

— Опосля станешь со мной на кулаках. Не думаешь же ты, что глупость твою я забыл? По твоей воле я в тёмной оказался, — сказал я и усмехнулся.

Потап Пыжов сдулся. Он же сейчас был мною практически унижен. Я разговаривал с этим дворянином, будто бы сам — боярин. Однако, даже в сословном обществе, если ты слаб и приспособленец, каким несомненно является Пыжов, то пинать тебя будут многие.

Между тем продолжать издеваться над этим человеком просто не было времени. Хотя, признаться, очень хотелось.

Оставив вместо себя сотника Собакина и дядьку да наказав им, чтобы не прогадали и подсчитали заработанное нами с боярских усадеб, я отправился в царские хоромы.

Никто меня уже не останавливал, не спрашивал. Напротив, когда проходил мимо стрельцов или бойцов иноземного строя, те слегка подтягивались. Конечно, это не стойка «смирно», но какая-то дань уважения присутствовала.

А у меня правая рука таки и дергалась к виску, чтобы отдать воинское приветствие. Обязательно буду внедрять и такое.

— Что ж вы, дети неразумные, кровь христианскую льёте? — услышал я громкий незнакомый голос, когда подходил к комнате, где происходили совещания.

Я уже хотел войти, но охранник, не из моих, одернул.

— Не серчай, полковник, доложить о тебе потребно! — сказал один из стрельцов Царской стражи, которых было в хоромах с два десятка, не больше.

Декорация они, даже алебарды не заточены. Но вот сейчас правильно себя повели. И я, само собой разумеется, в этом случае промолчал. Не стал и сопротивляться, когда у меня забрали оружие. Это же логично — входить на совещание невооружённым. Правда, я сам не слишком усердно следую этой логике. Но были уже претенденты… Пришлось кувшинами фарфоровыми бросаться.

За поясом под кафтаном у меня был пистолет. В сапоге — нож. Ещё один нож — в рукаве. Так что я спокойно отдал шпагу и другой пистолет. Благо, что обыскивать меня никто не стал. И тут они, конечно, разочаровали меня. После поговорю, сделаю выволочку, как государя защищать.

И вовсе нужно создать особый Кремлевский полк стражи. Нет, не гвардию, или же церемониальный полк, хотя и они нужны будут. Нужна охрану, телохранители. А не эти… декорации.

— Кто таков? — взревел мужчина в рясе с массивным посохом, когда я только показался в пороге.

Уже говорили, что владыка пришёл и серчает. Так что догадаться, кто меня спрашивает, проблем не возникло.

— Полковник Первого стрелецкого приказа, владыко! — сказал я, а пока патриарх собирался с мыслями, сразу же в какой-то мере его подставил своей просьбой: — Благослови, владыко, на дело благое, на защиту царя русского.

По тому, как ухмыльнулся Матвеев, как исподлобья по-детски, но при этом строго на патриарха посмотрел Пётр Алексеевич, было понятно,