Танцор Ветра. Том 3 - Константин Александрович Зайцев

Щупальца вновь ринулись ко мне. Я чувствовал, как силы уходят, эссенция утекала словно вода, но я шел к своей цели.

Уклониться от удара щупальца. Рвануть вперед и я активировал прощальный дар призрачного чиновника наполняя его энергией Изнанки.

Паньгуаньби. Кисть призрачного чиновника призвалась мгновенно будто я использовал ее каждый день. В моей руке сформировался заряд в виде темной кисти, кончик которой капал кровавым светом. Взмах руки и глиф рванул вперед со скоростью сигнальной ракеты.

Кисть пронзила астральное древо. Лян взревел от боли. Его крик звучал так, что душа содрогнулась. А я метнул еще три кисти. Четыре священное число смерти и Призрачной Канцелярии. Амулет выродка вспыхнул и рассыпался прахом.

Корни сжались в конвульсии. Его лицо треснуло, оскалилось — и начало разлагаться прямо на глазах.

Я видел, как из его тела вырывается сущность — бледная, искаженная, тянущая ко мне костлявые руки.

И тут из глубины астральной пустоши поднялись призрачные цепи. Они обвили его душу, надежно сковав и утянули вниз, в бездну, откуда нет возврата.

— Хорошая работа, сянвэйши, — Раздался в моей голове холодный голос Призрачного Судьи прозвучал в моей голове.

Мир дрогнул — и вернулся в реальность.

Я рухнул на колени, чувствуя внутри пустоту от потраченной эссенции. Окружавшие нас цзянши замерли, а потом начали падать, как сломанные куклы. Я поднял неверящий взгляд, когда первый цзянши рухнул на пол. За ним — второй, третий. Шум боя стих, словно кто-то перекрыл невидимый поток.

Ксу поняла все сразу. Ее глаза вспыхнули ледяным светом.

— Сейчас, — прошептала она, и в ее голосе была сталь.

Хуэйцин, напротив, заметно побледнела. Ее торжество сменилось чистым, животным страхом.

— Убейте ее! Убейте эту тварь! — завизжала она, голос сорвался в истерику. Два телохранителя мгновенно рванулись вперед.

Ксу вскинула лук с такой скоростью, что казалось, будто он сам прыгнул в ее руки. Тетива пропела — стрела пробила глазницу первому телохранителю, пройдя через забрало. Он рухнул, как подкошенный.

Второй оказался быстрее. Он ударил в тот миг, когда Ксу уже тянулась за новой стрелой. Лезвие рассекло ее руку, заставив выронить лук.

Ликуй, изуродованный, залитый кровью, с рычанием бросился на него сбоку, не чувствуя боли. Его топор ударил в спину врага, сбивая его с ног.

Шифу уже был там. Его руки двигались с нечеловеческой точностью. Одним ударом он выбил меч, вторым — сломал шею. Тело телохранителя дернулось и обмякло.

Хуэйцин осталась одна. Она попятилась, прижавшись к стене, как крыса, загнанная в угол. Ее взгляд метался, губы дрожали.

Ксу поднялась, опустив лук. Ее шаги звучали так же неотвратимо, как удары барабана перед казнью.

Никаких слов, никаких оправданий. Только холодное дыхание смерти в трюме.

Она остановилась в шаге от Хуэйцин.

Ее руки двинулись. Жест был выверен, красив и смертелен — словно танец. Пальцы чертили в воздухе петли, образуя вокруг себя вихрь зеленоватого света.

— За мать. За меня. За Дом, — шепнула Ксу и активировала серебряный глиф. — Я вычищу гниль из Изумрудного Кедра.

Лозы из ядовитой энергии рванулись вперед. Они впились в тело Хуэйцин, пробивая его насквозь. Не было ни крика, ни крови — только мгновенные черные пятна некроза, расползавшиеся по ее коже.

Лицо главной жены ее отца исказила гримаса невыразимого ужаса. А потом она застыла словно в жутком спазме, чтобы через мгновение рухнуть бездыханной.

Я почувствовал, как что-то разорвалось — тугое, удушающее, что висело в воздухе с момента нашей встречи.

Ксу глубоко вдохнула, впервые за все это время. Цвет возвращался к ее лицу, а в глазах зажглась сила. Проклятие спало.

Тишина опустилась на трюм так резко, словно тут только что взорвалась бомба.

Цзянши валялись повсюду — исковерканные тела, разорванные амулеты, зеленоватая слизь, пропитавшая доски. Запах гнили и крови смешался с гарью от болтов арбалетов.

Двое из бойцов лежали неподвижно. Ксу медленно подошла к ним и опустившись на колени бережно закрыла им глаза, поцеловав их в лоб она набросила на них плащи.

Третий, с рассеченным боком, держался на ногах, вцепившись в стену и бледнея на глазах. Четвертый перевязывал свою руку и рану на плече Шифу.

Монах сидел, скрестив ноги, тихо перебирая четки. Губы едва шевелились. Кровь стекала по его серым одеждам, но он не обращал на это внимания — все внимание было в дыхании, в контроле над телом.

Ликуй прислонился к груде ящиков. Он дышал тяжело, сквозь зубы. Его доспех был разорван, под ним виднелась страшная рваная рана. Но его единственный глаз оставался ясным.

Ксу стояла неподвижно, глядя на мертвое тело Хуэйцин. Потом, медленно, глубоко вдохнула. Я видел, как напряжение спало с ее плеч. Впервые за все это время она вдохнула полной грудью. Проклятие больше не душило ее.

Я сел прямо на пол, чувствуя, как меня догоняет усталость. Слишком много эссенции ушло на мою атаку. Эссенция Изнанки была на нуле, да и силы Ветра в моем ядре оставалось меньше десятки. Чтобы поддерживать бой в таком темпе нужно больше эссенции. Намного больше.

Взгляд скользнул по трюму. Победа досталась слишком дорогой ценой.

Два мертвых бойца. Один тяжело ранен. Шифу — на выглядел словно он на грани, лишь медитацией удерживающий жизнь, но судя по тому как к нему возвращается румянец, этот старик точно выживет. Ликуй, снял с пояса флягу с крепким вином, воняющим так сильно, что перебивало даже вонь от множество мертвецов, сделав большой глоток он щедро полили на свою рану, даже не поморщившись от нестерпимой боли.

Тишина казалась невыносимой. Но это была тишина победы.

Я поднялся, хотя ноги дрожали, будто я снова стоял в шахте после боя с духами каторжников.

Трон Ляна был сложен из гнилых ящиков, сломанных бочек и досок, пропитанных слизью. Во мне снова взыграли инстинкты тени. Я перевернул один из ящиков и увидел под ним небольшой сундук из темного дерева, на котором был изображен знак какого-то неизвестного мне дома драконорожденных.

Крышка поддалась со скрипом.

Внутри лежали книги, переплетенные в кожу, которая на ощупь казалась слишком мягкой и слишком знакомой. Открыв первую, я тут же ее закрыл, на страницах были изображены чернильно-черные символы, ритуальные схемы и рисунки человеческих костей. Некромантия в чистом виде. На корешке одной из книг красовался выведенный кровью иероглиф «служение».

Среди книг лежал сверток с недописанным письмом. Аккуратные строки, строгий почерк.

«Моя ученица, это