Биение истинного сердца - Айя Кот

шарики попытались последовать за ним, но передумали на полпути и взметнулись к потолку. — Но видят меня по-разному. Для одних я Свет, для других Тьма. Но это лишь их восприятие, никак не влияющее на истинную суть. То, что во мне видят, зависит от внешних факторов, от принадлежности мага и от моего личного состояния. Если маги видят вокруг Тьму и мрак, то и меня будут видеть таким же. А если настроены на Свет, то во мне его тоже разглядят.

— Попав на Большую землю, я видела только ужасы и смерть... А в нашу первую встречу ты один стоял перед целой армией и знал, что их скоро не станет. Поэтому я увидела тебя Тёмным. — Есения кивает, откусывая ещё. Мясо сильно отличается от того, что обитает на Большой Земле. И это не удивительно. Здесь его выращивают магией, чтобы не убивать животных. Здесь в принципе всё на магии живёт и растёт. И оно всё безумно вкусное, но… Не такое. Не то. Чужое.

— Да. — Арсений тоже кивает. — И я не всесильный, не Бог, не бессмертный… Меня здесь в принципе не должно было быть… В таком виде.

— Но ты есть.

— Есть. — Арсений вновь кивает и отходит от окна. — И я не знаю, что с этим делать, Есь… — Он задумчиво вздыхает. — Думал, моя миссия привести мир в порядок. Уравнять магов, энергии… В этом мире такое называют ответственностью за причинённое действие. Наша энергия, пролетая мимо, разлилась на планету и сделала её другой. Не равной. И мне казалось, что я должен проследить за этим всем, проконтролировать. Убедиться, что не уничтожим, а наоборот усилим... Но я не могу взять магов и сделать равными. Как бы ни хотел… А все почему-то твердят обратное. Пока ты спала, я прошёлся по острову, помог Ёкки избушку на место поставить и подлатать её, поговорил с местными… Знаешь, что они говорят? Что я и так привёл Большую Землю в порядок. А я ведь кроме смерти ничего не принёс магам. Да, после того как они нас якобы прокляли, там установилось какое-никакое равенство. Так сильно больше не конфликтовали, научились жить более-менее мирно, приняли правила, за которыми строго следили Судьи… Но ведь это не моя заслуга. Это последствия множества ошибок. Последствия экспериментов, которые несли боль и разрушения. Тебя вон обрёк на бесконечные страдания… И все теперь думают, что я собираюсь доломать их мир. И… Они ведь правы, Есь. И правильно делают, что боятся. Правильно хотят избавиться…

Если бы Арсений не приглушил ей всё внутри, то Есения уже высказалась бы. В красках и крайне эмоционально. Не может быть правильным желание избавиться от того, кто поставил этот мир на ноги и не дал ему умереть ещё в зародыше. Есения доедает картошку, чувствуя, как силы начинают приливать. И дело не только в том, что здесь всё пропитано энергией. Арсений своими руками сотворил мощный допинг, вкладывая в каждое действие всю свою любовь и заботу.

— Я хочу гулять. — Есения отставляет поднос на кровать и поднимается на ноги, быстро споласкивая руки, собрав воду из окружающего пространства. Умывальники здесь тоже не уважали.

Арсений удивлённо вскидывает брови и кивает, выходя из комнаты. А Есения вновь чихает, волнуя энергию, и фыркает на встрепенувшиеся шарики энергий. Кажется, на Буян у неё аллергия. Или на изобилие сушёных трав. Хотя детство у Ёкки обошлось без постоянных чиханий… А может, это дом Лешего так влияет. Есении здесь тесно, неуютно, некомфортно. Настолько, что даже рядом с Арсением здесь тошно и хочется сбежать. Совершенно по-глупому, максимально быстро и, желательно, подальше.

— Они не правы, Арсений. — Есения выходит на улицу и с нескрываемым удовольствием вдыхает ночную прохладу. — Они напуганные недоразвитые дикари.

Есения оглядывается, замечая вдалеке Лешего, который размеренно ступает по протоптанным тропинкам, а рядом семенят его помощники. В том же темпе и по тому же маршруту, как и тогда. Оглядывается абсолютно так же, осматривает деревья, вглядывается в траву… Гамаюн — птица с человеческим лицом — пролетает над деревьями, напевая всё ту же песню, что и всегда. По идее она должна знать и прошлое, и будущее, но никогда и никому ничего не рассказывала. Лишь летала, смотря на всех свысока. И сейчас летает. Если замереть, то можно услышать, как плещется русалка в своём небольшом пруду, укладываясь спать. Хвостом в воде, туловищем на траве. Абсолютно так же, как и тогда. Кажется, что можно даже полёт насекомых предугадать. Закаты и восходы здесь всегда проходили в одно и то же время. Действия бесконечно повторялись…

Чуть качнувшись, Есения начинает идти по дорожке, которая не стала ни шире, ни уже. Здесь идеальное место, если так подумать. Предсказуемое, стабильное, без каких-либо сюрпризов. Можно вообще не напрягаться и жить в своё удовольствие, не думая вообще ни о чём. Кажется, Есения несколько тысячелетий мечтала именно об этом. Почему же тогда так тошно видеть знакомую и безопасную картинку…

— Грубо. — Арсений качает головой, следуя за Есенией.

— Ну… — Есения ненадолго тормозит посреди дорожки и идёт дальше. — Правда не цветочки. А ты не хочешь доламывать мир. А я…

Есения останавливается возле своего дуба, пытаясь осознать, чего именно ей хочется, и запрокидывает голову, рассматривая светящуюся крону и яркие звёзды над ней. Хоть что-то на этом острове не тошнотворно такое же, а родное и ценное. Даже скромный домик, больше похожий на кривой шалаш на ветках, вызывал улыбку, а не округлившиеся глаза и «почему всё так же». Дуб всегда был чем-то не совсем таким на этом острове, как и сама Есения. И сейчас, смотря на его крону, она понимает, что когда-то выбрала его именно поэтому. Такое же чужое на родной земле. Завезённое. Есения хмурится, чувствуя, как Арсений мягко проводит рукой по её спине. Дуб — не местный, как и Есения. Его Арсений сюда привёз с Большой Земли и посадил. Потому что это было чуть ли не единственное дерево, которое выросло на полянке единой энергии, где когда-то играла Есения в ожидании своего мага.

— Мне всегда нравились деревья-светяшки. — Есения отлипает от созерцания дуба и оглядывается вокруг. Абсолютно все деревья светятся, создавая по всему острову уютный полумрак. Достаточно светлый, чтобы не спотыкаться и не теряться в темноте, но не яркий и не бьющий по глазам, как фонари на Большой Земле.

— Это биолюминесценция. —