Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

Он упал, вцепившись пальцами в пол, будто мог удержаться в этом мире, если сожмёт его крепче. На губах – медь. На языке – вкус золы. Он выжил… Только потому, что вся сила, что он получил от кости Падшего Бога, дрогнула в ответ.

Не спасла… А укрепила. Словно заменив его плоть на более живую, менее хрупкую. Словно древнее существо внутри него решило: “Ты достоин. Ты не сломаешься с первого шепота. Тогда смотри, слушай, страдай. Но учись.”

Вторая попытка была осторожнее. Он медленно вытягивал голос, сдерживая его не горлом – внутренним усилием. Слово не сорвалось, а пронеслось по телу – не как удар, а как низкий звон, наподобие медного колокола в подземелье.

И в этот миг… Он почувствовал, что вся система меридианов в его теле тут же откликнулась. Малейшее колебание этого звука-воли расходилось по телу как рябь по озеру, заставляя даже ядро внутри дрожать, как в жутком напряжении. И это было не разрушение. Это было – взаимодействие.

“Оно слышит меня… – мелькнуло в сознании. – Ядро, плоть, кость… всё слышит мой голос.”

Потом он пил эликсиры. Один за другим. Из грубой шкатулки доставал пилюли восстановления. Тоник киноварной энергии – укреплял дыхание. Чистая сердечная сфера из вытяжки голубого лотоса – восстанавливала ментальную ясность. Пилюля укрепления сосудов драконьего глаза – защищала меридианы от перегрева. И старый, хранящийся на крайний случай, жидкий нектар льда из северной пещеры – что понижал внутренний жар, когда тело почти закипало от вибрации.

Он готовился. Не спешил. Он работал над собой, как мастер с нестабильной рудой, которую легко расколоть, но можно – превратить в легендарный металл. И с каждым циклом – он начинал ощущать тонкую грань между болью и прорывом. Он чувствовал, как от “звука” его кости, что были изменены древней силой, что досталась ему от Падшего Бога, будто вибрирует в унисон, выдавая направление, ритм, импульс, который помогает телу не разрушаться, а впитывать резонанс. Иногда, во время коротких пауз между тренировками, он сидел с закрытыми глазами и чувствовал, как всё тело гудит, как будто он – не человек, а струнный инструмент, и каждая его клетка играет свою ноту, едва различимую, но единую.

Он начал понимать. Это не просто "голос", и не просто "звучание". Это воля, идущая прямо сквозь плоть. Это – то, как существо, через собственное естество, преподносит себя миру. Теперь он знал о том, почему техника называлась “Божественным голосом”. Не потому, что ею владели Боги. А потому что только Боги могли говорить так, чтобы мир сам склонялся в ответ. И именно так он понял, почему для использования этой техники нужен был такой высокий уровень культивации Дао Цзы. Именно из-за того, что к тому времени не только само ядро такого разумного будет иметь достаточный запас силы. Но и само тело будет трансформировано настолько, что выдержит такой резонанс. Да. Он ещё не был Богом. Но он уже учился говорить, как тот, кто однажды заставит и небо услышать его речь.

Ночи стали длиннее. Или, может, это просто Андрей перестал чувствовать их границы. Ведь теперь каждая ночь была не отдыхом, а работой, испытанием, подготовкой к бегству, которого никто не должен был ожидать. Он больше не практиковался в лаборатории. Там, несмотря на все имеющиеся печати, всё равно оставалась тень наблюдения. Старик Йонг Мин был мудр, но даже его стены имели уши – в прямом смысле. Там имелись и артефакты слежения, внимательные духи, редкие ученики, что иногда “совершенно случайно” проходили слишком близко. Потому Андрей и выбрал для себя это место. Оно находилось в старой каменной роще на склоне одного из дальних Пиков – Сумрачного Пика, где уже давно не преподавали, а залы обители были отданы под “молчаливое хранение артефактов и костей древних наставников”.

Но он знал о том, что именно там, под уступом в изломанном валуне, что провалился внутрь, была пещерка. Маленькая, полусухая, вечно пахнущая мхом и старой пылью. И именно в ней, среди обломков, мха и свечного света, он и создал свой тайный зал.

По ночам он уходил туда – тихо, как призрак. Стараясь не оставлять за собой ни одного следа. Ни одного колебания Ци. Он двигался как немой зверь, ставший тенью. И именно здесь, в этой каменной утробе, он продолжал оттачивать технику голоса, и – технику пространства.

В отношении техники “Божественного голоса” он начинал с малого – с одного короткого импульса. Одной внутренней команды. Волна шла от сердца, отражаясь от внутренней стенки грудной клетки, проходя сквозь диафрагму, плечи, позвоночник… И затем – тело отзывалось. Сначала – болью. Потом – дрожью. Теперь – вибрацией, что вплеталась в его меридианы, поднимая с глубины дополнительную силу.

Теперь он мог запускать “резонанс” не всей массой тела, а точечно – в пальцы, в ступни, в сплетение Ци у солнечного сплетения. Он медленно, по капле, встраивал голос в своё тело. Не просто произносил, а насыщал себя волей. И чем чаще он делал это, тем яснее ощущал. Сила Падшего Бога не просто помогала. Она учила его, словно пробуждая в его плоти воспоминания о том, как когда-то говорили те, кого боялись даже небожители.

Также он уже прекрасно понимал, что одного подобного “голоса” ему будет мало. Если они действительно, как намекал старый алхимик, захотят “связать” его насильно, как ценную собаку, породистую и молчаливую, он должен будет исчезнуть. Не убежать. Не прятаться. Исчезнуть. И сделать это нужно именно так, чтобы все те, кто рискнёт так поступить, поняли весь уровень своей глупости.

Техника, которой он учился – была куда выше уровня сект, стремящихся к контролю над пространством. Её основа проста лишь на слух. Нужно найти трещину в пространстве, влить туда каплю воли, и оттолкнуться от этого излома, как от упругой паутины, сдвинув себя сквозь тонкую ткань реальности.

Но это было на грани безумия – ведь в отличие от “телепортации”, это не пространственный прыжок, а давление в реальность, с риском быть вытолкнутым не туда… или не вернуться вовсе.

Андрей практиковал осторожно. Он вырезал миниатюрные якорные глифы на костяных табличках, прятал их в разных концах обители секты. Под плитами, в расщелинах, даже один – в глубине одной из заброшенных теплиц, под камнем. Он настраивал себя на эти точки. Он отправлял туда ниточку воли, вплетённую в тишину.

И сначала ничего не происходило. Потом – головокружение. На