Тайны Троссард-Холла - Виолетта Орлова

Когда-то, как, впрочем, и сейчас, люди охотились на все живое, и в том числе на единорогов. Только вот поймать зверя с рогом посреди лба считалось небывалым искусством, ведь те были очень осторожными и старались не попадаться людям на глаза. А один человек, — при этих словах в голубых глазах благообразного преподавателя мелькнула искренняя неприязнь, — один человек… Вингардио Мортини… Помог раненому единорогу и выходил его. За это зверь заключил с ним договор и дал ему часть своих знаний и сил, чтобы Вингардио мог поддерживать мир и любовь на земле. Однако этот избранный человек не употребил данную ему силу во благо; наоборот, он захотел поработить все человечество и стать властелином мира. Вингардио смог сделать то, чего даже не предполагали единороги, дав ему знание. Этому изобретательному гению удалось облечь силу в свитки, по которым простые люди получили возможность научиться великому искусству. Мортини преподносил эти свитки, как необычайный дар, за что сперва окружающие превозносили его до небес. Но, по сути, хитрец заставлял других подчиняться своей воле под предлогом обучения мастерству «естествознательства». Это ведь он сам придумал такое название. «Что мы есть такое, как не самую суть знающие?», — часто любил упоминать Вингардио в своих речах. Но так вышло, что, овладев искусством из свитков, люди так ничего и не узнали… Даже ничтожную малость. Нам казалось, единорог просто захотел нас возвысить над остальными народами… А иной и вовсе полагал, что возвысить хотели именно его, носителя неповторимой индивидуальности, которая давала ему якобы неоспоримое право быть выше других.

Итак, люди ничего не поняли о сущности дара. Я приведу тебе пример. Одной из способностей, которую обрели естествознатели, было исцеление от различных недугов. Но многие пользовались этим умением исключительно в своих интересах. Они уходили в людские города и зарабатывали на врачевании огромные деньги, обирая и без того малоимущих жителей. Не думаю, что единороги, передавая свою силу человеку, рассчитывали, что он станет распоряжаться ей в корыстных целях. Ведь даже Вингардио, помогая раненому единорогу, действовал, не ожидая награды. Мне видится, что смысл дара состоит в искренней взаимопомощи, которая основывается на сострадании и любви к ближнему.

Нас же, в случае с даром единорогов, можно сравнить с детьми. Как самые маленькие и неразумные мира сего, мы восприняли этот подарок. Вначале восторженно и даже в некотором роде благоговейно, затем — как нечто само собой разумеющееся. Такая уж человеческая натура. Мы использовали дар только для самих себя. Я говорю «мы», ибо подразумеваю и себя тоже замешанным в этой истории… Но первым, покусившимся на власть, был, разумеется, тот, с кого все началось. Вингардио действовал мудро, постепенно внедряясь в сознание естествознателей и насаждая свою волю. И долгое время ему с успехом удавалось создавать многочисленные группы своих последователей и почитателей. Тех, кто не мог освоить науку или по каким-то причинам отказывался учиться, наш милостивый предводитель изгонял из общества естествознателей с запретом появляться в городах и поддерживать какие-либо связи со своими родными и друзьями. Я встретил его довольно молодым, и сердце мое было открыто для его мудрости. К тому же он очень помог мне однажды, и когда-нибудь я поведаю тебе об этом.

Однако прошло время… Я изменился. Изменился и наш предводитель. Я одним из первых распознал его истинные намерения. Я много раз намекал ему, но Вингардио делал вид, что не понимает, о чем речь. Однажды вечером я пришел поговорить с ним напрямую. Как сейчас перед моими глазами возвышается великолепный дворец из розового мрамора — Дреполис, прекраснейшая постройка, вырезанная в скале руками истинных мастеров, любимая резиденция моего прославленного учителя… Он уже собирался спать, когда я бесцеремонно нарушил его покой. Вингардио терпеливо меня выслушал и отнесся к моим пылким заявлениям весьма благосклонно. Даже слишком благосклонно, должен признаться. Учитель во многом согласился со мной, и мне ничего не оставалось, как совершенно успокоенным и счастливым покинуть его палаты. Последним напутствием учителя мне было следующее: «Иди, сын мой, да пусть не тревожат тебя твои страхи. Завтра, поверь, ты уже не будешь стыдиться за меня». Этой же ночью несколько неизвестных ворвались в мой дом, и, если бы не самоотверженность верного друга, который временно гостил у меня, скорее всего, я сейчас не говорил бы с тобой. Только тогда мне открылось истинное значение напутственной фразы моего учителя — завтра я не буду стыдиться за него, поскольку уже не буду жить на этом свете. Да, Вингардио, помимо всего прочего, обладал также своеобразным чувством юмора.

Нам с моей женой Иоантой пришлось убегать и скрываться, бродить по землям естествознателей, испытывая лишения и встречая неприязнь со стороны слуг Вингардио. Везде были его шпионы, везде были готовые служить ему. Я же, в свою очередь, рассказывал всем правду о том, что учат естествознателей отнюдь не для того, чтобы, познав мудрость, люди стали лучше и добрее. А единственно для того, чтобы он стал сильнее. Некоторые внимали моим доводам, и постепенно у меня сформировался круг людей, которым я мог доверять целиком и полностью. Они поддерживали меня во всем, отказываясь следовать наставлениям своего господина. И тогда Вингардио начал открытую войну против нас. Сейчас, на склоне лет, оглядываясь назад, я жалею, что никак не предотвратил кровопролития. Какими бы благочестивыми идеями война, восстание или же революция ни прикрывались, какие бы возвышенные лозунги ни произносились в их честь, с какой бы буквы не начинались эти страшные слова — с заглавной или с прописной, все равно, поверь, мой мальчик, они не стоят жизни людей. Ничто не оправдает войну человека с человеком, и самые прекрасные идеи могут оскверниться способами их достижения.

Так что я, в какой-то степени, повел себя немудро. Впрочем, не мне довелось развязать войну. Себя и своих приспешников Вингардио называл белыми воинами, борющимися за добро и справедливость. Меня же и моих соратников ждала участь еретиков и отступников, стремящихся к убийству и кровопролитию. Таким образом, естествознатели разделились на «белых» и «черных». Общепринятая версия такова, что белые защищали людей, черные же бесчинствовали, неся страдания и смерть. Мое имя стало ругательным, и в народе боялись его произносить. Насколько мне известно, именно в таком виде эта история и попала в летопись, которая, вероятно, сгорела вместе с нашими библиотеками.

— Летопись? Мне попадалось нечто похожее в школьной библиотеке… Там я впервые прочитал «историю естествознателей» и, честно сказать, вначале мне показалось, что это просто сказка, — задумчиво сказал