Час в копилке - Владимир Германович Корешков

так, чтобы подчеркнуть для себя, что он ещё ребёнок, и никакой девушки у него в ближайшее время появиться не может). Марина боялась этого «однажды». Боялась этой неведомой девушки. И ещё опасалась в каком-нибудь особенном порыве, если девушка не придётся ей по сердцу, поставить сына перед выбором: или я, или она. А дальше новый страх – Максим совершенно не обязательно сделает выбор в пользу матери.

Она всё это понимала и раскладывала в голове по полкам, как, вероятно, хоть раз в жизни делает любая мать (с психологическим образованием и без), ожидающая встречи с потенциальной невесткой. И всё равно на этих полках, среди аккуратно разложенных вещей умудрялась притаиться острая игла ревности, выскакивающая моментально, стоило сыну произнести женское имя. Пусть даже и принадлежавшее тем девчонкам, к которым он действительно равнодушен.

– Тем более! Тем более, Масик, надо готовиться, если это не просто самодеятельность! Хотя и там халтурщики не нужны! – Марина уже отошла от очередной парализующей инъекции ревности, лицо её разгладилось, на нём даже мелькнуло подобие улыбки – не лучезарной, но всё же искренней. В конце концов, она не враг своему сыну. Пусть и театр в его жизни будет, и девушки. А к внутренней боли Марина привыкла. И переживать её предпочитала сама. Одна.

– Аврора обещала меня подготовить, – Макс погонял по тарелке особенно крупный кусок гриба (Он ненавидел такой суп! Из-за варёного лука, перловки и таких вот сопливых разбухших грибных шляпок). Борясь с отвращением, он положил в рот гриб, похожий на губку, полную воды. Проглотить бы, не жуя, но слишком уж большой!

Марина всё ещё улыбалась. Но на щеке сама собой снова задёргалась мелкая мышца.

– И ты думаешь, что она сумеет тебя хорошо подготовить? – холодно осведомилась она.

«Остерегайтесь падения сосулек, сорвавшихся с материнских губ», – подумал Макс. Вот откуда упала глыба, а вовсе не с кромки городских крыш. Почему бы не придумать такие специальные табло? Хочешь что-то сказать, а у тебя перед глазами надпись: «Эта фраза наиболее опасна в данном разговоре». Или как в квесте, позволялось бы проверить все реплики героев. Да, после одной из них игра может моментально завершиться, зато после другой беспрепятственно продолжится. Увы, квест под названием «Перепады маминого настроения» Макс научится проходить ещё не скоро. А, может, и не научится вовсе.

– Она уже давно в этой студии, знает, что там и как, – сообщил Макс, посчитав этот аргумент убедительным.

– Вот оно как… – Марина, только недавно подсевшая к столу напротив Макса, поднялась и схватила повешенное на край раковины полотенце. Чтобы подавить волнение, она решила именно сейчас вытереть лужицу супа под Максовой тарелкой. – Если ты считаешь… – говорила Марина, орудуя полотенцем так рьяно, что Максу пришлось приподнять тарелку и даже развернуться от стола, – если ты думаешь, что девчонка-девятиклассница может подготовить тебя лучше, чем родная мать, тогда ступай. Я тебя не держу.

Закончив тереть клеёнку с изображением виноградных лоз, Марина принялась яростно складывать полотенце вчетверо, вшестеро, даже вдесятеро. Последнее получалось плохо, тугой ролл из ткани норовил развернуться. В конце концов, Марина отложила его и снова села напротив сына за стол.

– Пойми, сынок. Девочка эта совершенно не заинтересована в том, чтобы ты поступил!

– Мне кажется, я ей нравлюсь, – встрял Макс. Он выловил из супа картошку, дохлебал бульон и оставил в тарелке несколько зёрнышек перловки и ещё один крупный кусок гриба.

– Ей нравится чувствовать себя крутой, – отрезала Марина, – ей кажется, что она уже настолько много знает и умеет, что может сама учить других. И её излишняя самоуверенность может привести к тому, что ты пролетишь мимо этой своей студии! Даже если Аврора уже понахваталась кое-каких знаний, всё равно она не педагог, не режиссёр и не постановщик! И станет Аврора для тебя в итоге настоящей Аварией!

Произнесённое мамой Авроркино прозвище оглушило Макса. Ладно, одноклассники, им можно, но здесь, дома, где он сам позволял себе всякие смелости вроде «Варюты» и «Аврорчика»… От мамы! Это уж перебор.

– Ты тоже не режиссёр, – огрызнулся он. Его не устраивала мамина версия. Ничего подобного, Аврора не просто рисуется перед ним. Или как? У мамы ж всё-таки психологическое образование, мама такое на раз-два раскусывает…

– Да, я не режиссёр, но я хорошо знаю тебя. Понимаю, какие тексты в твоём исполнении прозвучат органично. Не говорю – талантливо, до этого тебе ещё расти и расти. Но во всяком случае, они не будут казаться чем-то чужеродным, – голос Марины потеплел. – Я воспользуюсь жизненным опытом там, где не хватит режиссёрского. Я как взрослый опытный зритель смогу уловить фальшь в твоих интонациях, объяснить смысл фраз, которые ты сам до конца не поймёшь. Я во всём постараюсь быть объективной, и только я скажу тебе правду там, где другие постесняются, промолчат или, что ещё хуже, начнут незаслуженно хвалить. А если ты Авроре нравишься, то она, скорее всего, правды тебе не скажет.

– А ты скажешь… Значит, тебе я не нравлюсь?

– Масик, я твоя мать.

– И как я должен понять твой ответ? Ты моя мать, поэтому я не могу тебе нравиться? Или не могу не нравиться?

– Я стараюсь быть честной с тобой. Всегда.

Макс снова не понял этого ответа. Уклончивого, что ли. Хоть и содержащего слово «честность».

– Окей, пойдём выбирать отрывки.

Про танец и песню Макс умолчал. Может, они не обязательные?

«Ага, при наборе в мюзикл… Ха, мечтай!» – подумал Макс, но матери всё же ничего не сказал.

Глава 7

С прозой определились быстро. Марина посоветовала Максиму отрывок из романа Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Роман Макс проглотил за несколько часов, зачитавшись за полночь. Мысли Холдена Колфилда показались ему если и не абсолютно близкими, то уж точно небезынтересными.

И, не сговариваясь, на следующее утро они с мамой поделились друг с другом идеей, что стоит обратить внимание на стихотворение Роберта Бёрнса «Дженни».

– Это будет интересный диптих, – сказала Марина.

Макс хихикнул.

– Что смешного? – уточнила Марина.

– Не понимаю, при чём тут дикпик. Ты же не предлагаешь мне послать это экзаменаторам…

– Сомневаюсь, что стала бы обсуждать с тобой дикпики.

– А ты знаешь, что это? – удивился Макс.

– Да, Масик, я знаю, что это, и всё же я сказала – диптих. Это произведение,